Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 96 – Арсен Гуссе

Мать запиралась в спальне и плакала: частью о моем отце, частью о погибшем состоянии. Она писала много писем, но труды ее были напрасны: деньги не приходили. Вскоре нам пришлось оставить остров Святого Людовика и переселиться в нижний этаж небольшого дома в Пасси.

Первое мое воспоминание относится к детскому балу у госпожи де л’Эпине, где я поразила всех своими дурачествами и «милыми выходками». Я танцевала и вальсировала, как фея. Меня много ласкали и внушали «уважение к самой себе». Возвратясь домой, я с четверть часа смотрелась в зеркало, принимая позы вальса.

Уже в то время был гений в моих ногах.

Надеюсь, вы не любопытствуете видеть меня за игрой в волан; это весьма мне приятно, ибо я не хочу профанировать детства, проведенного благочестиво в родительском доме, под надзором матери, которая была воплощенной добродетелью, и среди библиотеки отменно хороших книг. Это не значит, что я была ангелом. Скорее, чертом, но, наигравшись досыта, становилась серьезной, и мать могла ожидать, что из меня выйдет хорошая женщина.

Говорят, в библиотеке всегда найдется место для дурной книги. Однажды, роясь в шкафах, я напала на разрозненный том «Куртизанки Греции».

Зачем попал сюда этот том? Его спрятал здесь накануне мой брат.

Во мне произошла перемена, можно сказать, революция, когда я прочиталафразы вроде следующих:

«Фрина была одной из красивейших куртизанок древности. Одежда скрывала многое из ее красоты. Никогда не ходила она в публичные бани, но в день Элевсинских празднеств являлась совершенно обнаженная, одетая лишь своими волосами, и входила в море. В такую-то минуту ослепленному художнику Апеллесу представилась Венера, выходящая из волн.

Страстно любивший ее Пракситель взял ее моделью для своей Книдской Венеры. У ног Амура он сделал следующую надпись: „Пракситель подарил меня Фрине за ее благосклонность. Я не пускаю больше стрел, но вливаю любовную отраву в пламенные взгляды, которые бросаю“.

Пракситель предоставил Фрине взять этого Амура или своего сатира. „Отдаю тебе мое лучшее произведение, – сказал он ей, – выбор нелегок, но я сохраню тайну“. Фрина улыбнулась и дала тайное приказание рабу. Через несколько минут возвестили Праксителю, что его мастерская сделалась добычей огня. „О боги! Спасем сатира, спасем Амура“. “Пракситель, я выбираю последнего. Успокойся, ты лишился только своей тайны“. И Фрина подарила Фесбии это дивное произведение.

Обвиненная Эвфиасом в уголовном преступлении, она была прощена; по этой причине Эвфиас не хотел с тех пор говорить в собраниях, до такой степени был оскорблен. Фрину обвиняли в том, что она разоряет и развращает греков, профанирует посредством пародии Элевсинские таинства. Обвинение было тяжко; ее привели на суд гелиастов. Любовник Фрины, оратор Гиперид, видя, что не производит своею речью никакого впечатления на судей, призвал Фрину, обнажил ей грудь и вскричал: „Вот мой довод“. Не захотели присудить к смерти столь красивую женщину, но постановили, чтобы защитник не говорил своей речи, обнажив грудь обвиняемого.

Фрина предложила фиванцам выстроить за свой счет их город, разрушенный Александром, если они только согласятся сделать следующую надпись: „Александр разрушил его до основания, но Фрина, куртизанка, выстроила вновь“.