Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 311 – Арсен Гуссе

– Жанна! Жанна! Очнись, скажи, что ты жива!

– Нет, мой друг, – отвечала тихо Жанна, приходя в себя, – я не умерла, но случилось нечто хуже.

Помогая Жанне встать, Марциал не сомневался больше, что лежавшая на постели женщина была Боярышник. «Бедная, – подумал он, – я не считал ее безумной до такой степени!»

Встав, он заключил Боярышник в объятия, как будто надеялся, что она еще жива.

Но Боярышник не промахнулась и была уже мертва.

– Невероятно, – сказал Марциал.

– Да, невероятно, – проговорила Жанна, кое-как добравшись до кровати, – мне кажется, я помешалась и спрашиваю себя, не я ли лежу, пораженная кинжалом.

Новобрачныевзглянули друг на друга, как будто спрашивая, возможно ли еще счастье после такого начала.

Марциал позвонил, сам не зная зачем, так как нельзя было помочь Боярышнику и так как он не хотел огласить эту ужасную тайну. На зов явилась горничная, почти проснувшаяся и предполагавшая, что ее зовет госпожа.

– Когда приехала эта женщина, которую я нашел здесь уже мертвой? – спросил у нее Марциал.

– Не знаю, – ответила горничная, – я невольно заснула тотчас по прибытии сюда. Теперь я понимаю, зачем меня принуждали обедать в Булони.

– Кто принуждал вас?

– Знакомая горничная, желавшая провести со мной время до вашего приезда.

– Бедная, – сказал Марциал, – она хорошо отомстила!

Скрывая от Жанны скорбь, он смотрел на милое ему лицо, побледневшее от смерти, и, сжимая руку Боярышника, пожал руку Жанны, сказав:

– Мы уедем в Италию. Новый край, новая жизнь! Нужно изгладить эту картину из памяти.

– Я не забуду ее, – сказала грустно Жанна.

Жанна была почти так же бледна, как покойница, и с ужасом смотрела на Боярышника. Вдруг она зарыдала и поцеловала покойницу, обливаясь слезами, как будто вместо несчастной лежала она сама.

– О Боже мой, Боже мой! – сказал Марциал в отчаянии. – Я сеял разврат и пожинаю теперь только кровь и слезы. – Потом, обращаясь к Жанне, прибавил: – Зачем не начал я с того, чем окончил!

И, оценивая жизнь с философской точки зрения даже в самые грустные минуты, он сказал: «Быть или не быть любимым!»

Любят донжуанов, но не оцепенелых влюбленных. Любить и не быть любимым – не значит жить. Любить и быть любимым – значит жить вдвойне, во всех радостях и во всем томлении страсти. Следовательно, нужно быть любимым во что бы то ни стало!

Между тем как эти размышления проносились как молния в уме Марциала, Жанна, считавшая событие лишь тяжелым сновидением, увидела входившего маркиза Сатану.

Это было появлением Статуи командора.

Жанна упала на колени возле возвышения. Ей казалось, что она слышит дьявольский хохот.

Она осенила себя знамением креста.

– Со мной, – сказал ей пришедший, касаясь губами ее волос, – любовь есть настоящий ад, без меня же – далеко не Эдем.