Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 310 – Арсен Гуссе

– Сколько погибло времени! – говорил Марциал.

– Сколько погибло времени! – повторяла Жанна.

Де Гриё, суливший брак Манон, говорил, что весьма приятно вкусить от запрещенного плода; Марциал не имел надобности в последнем, но нашел весьма приятным сорвать позволенные поцелуи под тремя тоннелями между Парижем и Сен-Жерменом. Я даже думаю, что под третьим тоннелем поцелуй был вызван самой Жанной.

Она также знала прелесть запрещенного и, хотя теперь была женой Марциала перед Богом и людьми, но, по-видимому, хотела еще красть счастье.

В Сен-Жермене Марциал заказал обед к семи часам. Через телеграф он просил одного из своих друзей, жившего тут летом, прислать ему свою карету, в которой и отправились молодые в лес, чтобы насладиться полным уединением.

Достигнув дерева Святого Людовика, вышли из экипажа и пошли пешком. Любовь не любит свидетелей. Углублялись в самые темные аллеи, как будто хотели скрыться от самого неба. Без сомнения, целовались и вели разговор, понятный только одним влюбленным.

Если прогулка была чувствительна, то обед отличался веселостью.

Около половины двенадцатого отправились в отель на тех самых лошадях, которые возили их в лес. Этот обратный путь был восхитителен при лунном свете и мерцании бесчисленных звезд.

– Вот настоящий фейерверк, – сказала Жанна.

– Да, – прибавил Марциал, – другого и не нужно для свадьбы.

Привратник ожидал новобрачных, но горничная крепко заснула в маленькой гостиной. Добудиться ее было так трудно, что Жанна удивилась, тем более что горничная не была из числа сонливых.

– Впрочем, – сказалМарциал – нам не нужны ее услуги; я сам раздену вас.

– Нет, вы не разденете меня и войдете тогда только в мою комнату, когда я позвоню.

Марциал решил повиноваться во всем.

– Будьте уверены, моя прекрасная Жанна, что я всегда буду сообразовываться с вашим желанием. Пусть моя воля смирится перед вами… даже если бы я слишком любил тебя…

Марциал поцеловал Жанну, которая одна пошла в спальню.

Он же сошел с сигарой на крыльцо, чтобы убить время.

Прошла четверть часа, а призывного звонка не было слышно. Марциал подождал еще пять минут и потом подбежал к двери: ничего не слышно. Без сомнения, персидский ковер заглушал шум шагов Жанны; быть может, она еще была в уборной.

Он стукнул три раза, ответа не было. Он постучал в стену, выходившую в уборную, опять нет ответа. Марциал решился войти.

Первое, что поразило его, была женщина, лежавшая на постели в подвенечном платье и с венком из померанцевых цветов.

Первой его мыслью было, что Жанна, не утратившая своего романтического характера, хотела устроить ему это зрелище.

Комната слабо освещалась двумя свечами, горевшими на камине.

Марциал сделал шаг. Теперь он испугался и вскрикнул.

Лежавшая на постели женщина была окровавлена.

«Боже мой, – подумал Марциал, закрывая рукой глаза и не решаясь подойти, – все счастье разлетелось, как дым! Этот брак был для нее только удовлетворением за оскорбление. Она вторично захотела умереть – умереть в наказание за свое прегрешение!»

Я только излагаю мысли, которые, подобно молнии, мелькнули в голове Марциала, который бросился к постели, но споткнулся о женщину в обмороке, преграждавшую ему доступ к возвышению, на котором стояла кровать. Он стал на колени и только тогда узнал Жанну.