Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 93 – Арсен Гуссе

Следя глазами за уходившей прислужницей, Жанна увидела двух особ, от которых опять сделалась с ней лихорадка, почти бред. Эти две особы были Бриансон и Маргарита, весело выходившие из скотного двора. Казалось, они пили шампанское, до такой степени находились в отличном расположении духа.

Омон нагнулась сорвать маргаритку, между тем как Марциал свертывал папиросу. Обрывая маргаритку, куртизанка, не обращая внимания на окружающих, говорила вслух: «Ты меня любишь: немножко – много – страстно…»

– Нисколько, – сказал Марциал.

Маргарита кинула ему в лицо ощипанные лепестки.

В эту минуту Жанна упала на руки герцогини.

– Что с вами, моя дорогая Жанна?

– Что со мной? Разве вы не видите Марциала с его любовницей?

– Да, вижу. Это подло.

Герцогиня прижала Жанну к своему сердцу.

– Да, да, скройте меня, – говорила Жанна, – я не хочу, чтобы он увидел меня.

Вечером Бриансон должен был приехать к графине д’Армальяк.

Он явился с прежним улыбающимся лицом и с прежними влюбленными взглядами. Жанна до того была больна, что не могла говорить.

– А! Это вы, – прошептала она чуть слышно.

Она ничего не рассказала своей матери.

– Вы опять больны, Жанна, и это приводит меня в отчаяние!

– Неужели? Я больна потому, что сегодня получила еще удар кинжалом.

Она пристально посмотрела на Марциала:

– Как провели вы утро? – спросила Жанна кротким голосом.

Марциал не подозревал, что его могли видеть с Маргаритой на Pré Catelan. Дети закрываютлицо руками и воображают, что их никто не видит. Парижане странствуют по Парижу среди его суетни, толкотни в полной уверенности, что их не замечают. Марциал никогда не таился, будучи убежден, что никому нет дела до его поступков, и потому беззаботно отвечал Жанне:

– Был кое-где, ездил верхом в лесу, чтоб там свободнее думать о вас.

– А, да, чтобы свободнее думать обо мне в уединении?

– Влюбленные никогда не остаются наедине, потому что перед ними постоянно носится любимый образ. Но что такое вы говорили о другом ударе кинжалом?

Жанна сдерживала себя и прикрывала рану улыбкой; но теперь не могла больше обуздать своего гнева.

– Да, удар кинжалом; теперь он смертелен, потому что нанесен вами.

– Мною?

– Да. Я видела вас с той особой, когда она ощипала маргаритку и бросила вам в лицо оборванные лепестки.

Марциал стоял, как пораженный громом.

– Прощайте, – продолжала Жанна, сдерживая слезы, – вы дважды убили меня; если я воскресну, то, ради Бога, не убивайте в третий.

Напрасно молил Марциал словами и взглядами, Жанна была непреклонна; она с такой непоколебимой волей указала ему на дверь, что он невольно повиновался.

В этот вечер ему предстояло, по обыкновению, отправиться к Маргарите Омон; он написал эти строки:

Я прохаживался перед кофейной Мира с несколькими друзьями, в том числе с маркизом Сатаной. Смеялись над дьяволом, который сам смеялся над всеми.

– Нет ли чего нового? – спросил я, расставаясь с ним.

– Старые новости, но ни одной свежей, ничего непредвиденного.

– А Жанна д’Армальяк?

– Не станем говорить о ней сегодня, потому что у ее поклонника дуэль. Завтра я буду в состоянии говорить.

– Почему же не сегодня?

– Потому что на свете существуют журналисты: довольно одного слова, чтобы была другая дуэль.