Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 92 – Арсен Гуссе

Это упоительные, деспотические, безжалостные любви.

Марциал обедал с графиней под обаянием Жанны.

Но перед обедом написал Маргарите, что будет с нею ужинать.

Однако Жанна не поправлялась; при всем своем желании жить она не могла справиться с лихорадкой. Организм ее был сильно потрясен, и для выздоровления потребовались не только все силы молодости, но и много времени. Каждую неделю она надеялась назначить день свадьбы, но уже прошло больше месяца, и однако не могли даже сделать оглашения.

Бриансон приезжал по два раза в день. Он завтракал с матерью и дочерью; Жанна не всегда вставала, и тогда придвигали столик к постели, чтобы она вообразила, будто совсем здорова; впрочем, она была счастлива; герцогиня *** и госпожа Трамон часто ее навещали; со слов графини, они распустили в свете слух, что накануне свадьбы сделался с Жанной жестокий припадок, что она хотела пожертвовать собой идеям матери, но что в последнюю минуту, обессилев под бременем жертвы, жестоко заболела.

Марциал, казалось, был нежнее, чем когда-либо; ежедневно привозил цветы, конфеты, лакомства. Часы проходили в дружеской беседе. Жанна была любопытна, и Марциал пересказывал ей все свои действия до мельчайших подробностей; она хотела, чтобы он продолжал бывать в свете и театре, хотя бы с единственной целью передавать ей, что делается в мире.

Говоря, что он пересказывал все свои действия до мельчайших подробностей, я упускаю из виду Маргариту Омон. Но Марциал не терял ее из виду; посвящая в день четыре часа своей невесте, он проводил два часа с любовницей; следовательно, жизнь его нисколько не изменилась; ежедневно он обещал себе расстаться навсегда с Маргаритой, но на другой день забывал свое обещание. Он видел, что многие из его друзей расстаются с любовницами только накануне свадьбы, и подло предавался своей двойной страсти.

В один прекрасный солнечный день герцогиня *** уговорила Жанну одеться и ехать с ней.

– Я повезу вас в лес, теперь там еще нет никого. Мы напьемся молока на Pré Catelan.

Жанна согласилась; она предполагала, что, подышав чистым воздухом среди деревьев, скорее поправится в здоровье.

Девушка еще была так слаба, что пришлось снести ее на руках в экипаж герцогини; но, достигнув проспекта Императрицы, она почувствовала себя лучше и поблагодарила герцогиню, сказав: «Вам обязана я своим выздоровлением; посмотрите, у меня больше нет лихорадки». С этими словами она протянула руку своей приятельнице, котораязаметила ей, что тело здорово, когда душа весела.

Таким образом, среди веселой болтовни, они доехали до Pré Catelan.

«Наконец, – подумала Жанна, – я выздоровела; сегодня пятница, завтра Марциал может сделать оглашение, а через две недели мы обвенчаемся».

Герцогиня собиралась в Испанию; Жанна упросила ее остаться на свадьбу, говоря, что теперь дело не расстроится.

– Я так радуюсь вашему счастью, – отвечала герцогиня, – что не уеду до вашей свадьбы. Вы будете прелестны в этот день, и я не хочу лишить себя удовольствия насладиться подобным зрелищем.

Приехали на Pré Catelan.

– Какое несчастье, – сказала Жанна, – уже есть народ.

– О, не беспокойтесь, это больные; притом мы не выйдем из экипажа.

Подъехав к молочной, герцогиня знаком подозвала одну из прислужниц и велела дать две чашки молока. «Парного, – уточнила она и прибавила: – Пошлите за ним на скотный двор».