Онлайн книга «Тысяча и одна тайна парижских ночей»
|
Очутившись на бульваре, Марциал спрашивал себя, хорошо ли поступил он, разорвав связь с Маргаритой в то время, когда ему отказала Жанна. Из двух бывших любовниц у него теперь не осталось ни одной. – Как холодно! – сказал он, закутываясь в пальто. В этот именно вечер нас познакомил маркиз Сатана. – Вот счастливый человек, – сказал мне дьявол, кланяясь Марциалу, – его обожают все женщины, он всегда имеет по две любовницы. – Да, – согласился Марциал, – но теперь мне требуется третья. – Вы правы, – заметил я, – иметь двух любовниц – значит не иметь ни одной; сила любви заключается в единстве – нужно иметь или семьсот жен, подобно Соломону, или только одну. Бриансон не слушал, все мысли его заняты были одной только Жанной. Он боялся глубоко полюбить ее и вместе с тем утратить ее любовь. – Не она, а я ранен, – говорил он, прижимая руку к сердцу, – и рана будет смертельна, если Жанна перестала меня любить. Глава 3. Соперницы Бриансон два раза в день заходил за сведениями о Жанне, ночевал же в Grand Hotel, предоставив свою квартиру в распоряжение графини д’Армальяк и ее дочери. На второй день он написал Жанне следующую записку: Любя вас глубоко, я умею только повиноваться. Будьте у меня, как у себя дома, приказывайте – мое дело только повиноваться. Молю Бога воскресить вас. Когда вам будет лучше, подайте мне знак, и я паду к вашим ногам, чтобы навек принадлежать вам или для того, чтобы проститься. Прошло четыре мучительных дня. Ни одного слова от Жанны или от ее матери. Когда Марциал являлся в переднюю, ему почти всегда отвечали одно и то же: «Жанна очень больна, доктор еще продолжает опасаться, мать не осушает слез». Один только грум твердил, что все окончится благополучно, но Бриансон не слушал его. Он пошел к доктору с намерением расспросить его подробно. Тот отвечал, что рана не опасна, но яд продолжает действовать. Бедная девушка стояла на краю могилы. Только на десятый день Бриансон получил следующие строки от матери Жанны: Граф, придите, моя дочь хочет говорить с вами. Слушайте, но сами молчите, потому что малейшее волнение убьет Жанну. Записку эту Марциал получил в то время, когда сидел за общим столом в Grand Hotel. Он бросил салфетку, схватил шляпу, и с более радостным сердцем поспешил на улицу Цирка. Едва он вошел в комнату больной, Жанна горько улыбнулась и подняла руку, будто хотела подать ее Марциалу, но рука упала прежде, чем он успел ее взять. – Наконец-то я увиделся с вами! – обратился он к Жанне, раскланиваясь с ее матерью. Жанна сделала матери знак удалиться. Графиня молча повиновалась. – Бедная женщина! – прошептал Марциал. – Она почти столько же страдала, как ее дочь. – Не станем говорить о моих страданиях, – сказала Жанна, – что значат телесные мучения в сравнении с душевными? – И, помолчав с минуту, продолжала: – Богу не угодно было призвать меня к себе. Одним суждено умереть, а мне жить… Марциал прервал Жанну: – Жанна, уделите мне долю страданий. – Бо́льшую, чем вы хотели бы, Марциал. Вы подсмеиваетесь, произнося слово «страдание», но берегитесь, я говорю серьезно. Вы предложили мне руку, я принимаю ее. Тем хуже для вас, вы должны были отправить меня домой в то время, когда я могла вернуться к матери с гордо поднятым челоми с чистым сердцем. Имея одну любовницу, вы хотели сделать из меня другую. Какая же лучше? Не знаю… |