Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 74 – Арсен Гуссе

Дело шло быстро. Дядя, хотя и небогатый человек, обещал прибавить пятьдесят тысяч франков к бриллиантам, которые давала мать.

При подписании брачного контракта присутствовали самые короткие знакомые. Танцевали под фортепьяно. Бывшая в числе гостей госпожа Трамон спросила у Жанны, отчего у нее блуждающий взгляд.

– Не знаю, – отвечала Жанна со странной улыбкой, – мне сказали, что нужно танцевать, и я танцую.

Госпожа Трамон нагнулась к одной из своих знакомых и шепнула:

– Ну, этой совсем не весело.

Госпожа Трамон была против этого брака. Она не сомневалась, что знатная и прекрасная собой девица, какова была Жанна, должна непременно выйти за владетельного герцога или, по крайней мере, за князя вроде знакомого ей русского, который относительно Жанныне высказал никакого определенного намерения.

В душе Жанны боролись два противоположных стремления. Одно, более могучее, влекло ее к Бриансону – это была страсть. Другое, более кроткое, указывало ей на материнские объятия – это была покорность, пожертвование.

В самом конце вечера госпожа Трамон вдруг спросила Жанну:

– Разослали вы приглашения?

– Это дело маман, – отвечала молодая девушка.

– Не забудьте моих друзей: русского князя и Бриансона; оба они говорили мне вчера о вас.

– Что же они сказали?

– Князь в отчаянии, но будет радоваться вашему счастью.

– Он очень добр.

Жанна тоскливо слушала, надеясь, что госпожа Трамон заговорит о Марциале.

– Что касается Марциала, то он сказал, что желал бы занять место вашего жениха, но не способен к семейной жизни: он настолько любит всех женщин, что не в силах предпочесть только одну.

– Следовательно, мое замужество нисколько его не удивило?

– О Боже мой, нет. Между нами будь сказано, если бы у вас было пятьсот тысяч франков приданого, он не задумался бы просить вашей руки; вы знаете, что теперь все сосредоточивается на одних деньгах.

– О мое сердце! – прошептала Жанна, отворачиваясь от госпожи Трамон, чтобы скрыть свою бледность.

Грум не преминул выдать тайну. Когда возвратился его господин с Маргаритой Омон, он сделал знак, что имеет сообщить нечто по секрету.

– Ну, говори, – сказал Марциал, оставшись наедине с негром.

– Это секрет, и с меня взяли клятву не разглашать его.

Марциал не сомневался в том, что эта тайна касалась Жанны.

– Говори же! – приказал он нетерпеливо.

– Приходила дама, – отвечал негр, – пробыла здесь четверть часа и побросала в огонь все, что попалось ей под руку, поэтому не обвиняйте меня.

Выдавая тайну Жанны, грум рисковал сделаться клятвопреступником, но предпочитал скорее лишиться царствия небесного, чем своего места.

– Что она бросила в огонь? – спросил Марциал с живейшим любопытством.

– Я не разглядел хорошо, потому что смотрел в замочную скважину, однако заметил, что она, кажется, бросила в огонь книгу, гирлянду и медальон. Когда она ушла, я спас, что мог, но, ради Бога, не говорите ей, что я все рассказал вам, – у нее такие страшные глаза, и я опасался, что она меня прибьет.

Негр умолчал, однако, о том, что надеялся получить пять луидоров.

Марциал написал Жанне следующую записку: