Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 72 – Арсен Гуссе

– Вы хорошо знаете, Жанна, что я вас люблю; именно эта любовь и запрещает мне сделать вас несчастной, предложив вступить со мной в брак.

На губах Жанны появилась горькая улыбка.

– Правду сказать, вы чрезмерно добры, и я до сих пор не понимала вас. Простите, что я на несколько часов оторвала вас от прекрасных привычек парижской жизни…

Бриансон снова овладел рукой д’Армальяк.

Но она встала и надела шляпку.

– Прощайте и забудьте, как я забуду…

Марциал испробовал все, чтобы удержать молодую девушку, он даже намекнул на свадьбу, но та ушла поспешно, пылая негодованием.

– Я сказала, что забуду его, – прошептала Жанна, выйдя на улицу. – Забыть! Забуду только в могиле.

В этот день вечером она с матерью должна была ехать к госпоже д’Арфель.

«Я отомщу, – подумала Жанна. – Там будет Деламар, и я скажу ему, что люблю его».

Это значило мстить самой себе.

Вечером, когда она совсем оделась, с ней сделался обморок. Силы изменили ей, онане перенесла всех треволнений этого дня. Однако Жанна вскоре очнулась и упрашивала мать ехать без нее.

После отъезда графини она легла и взяла роман; но ночная сорочка жгла ее, как платье Деяниры ^[28]; она пылала ревностью и удивлялась, что Марциал не пишет ей. Мог ли он так равнодушно перенести внезапный разрыв? Почему не остановил ее силой? Почему не последовал за ней до самой наружной двери?

– О, Марциал не любит меня, – прошептала она со вздохом, – он предан Маргарите, и я была для него лишь тягостным бременем. А я, несмотря на все его проступки, несмотря на свою оскорбленную гордость, несмотря на свой гнев, люблю его до безумия. Он взял мою жизнь и стал сам для меня жизнью.

Она спрыгнула с постели и открыла потайной ящик в письменном столе, где хранился жемчуг.

– О, мой милый жемчуг, – сказала она, побледнев. – Ты утешишь меня во всем. – В эту минуту ее блуждающий взор остановился на портрете отца. – Отец! – Она всплеснула руками. – Я – д’Армальяк и опозорила это славное имя.

Жанна долго вертелась в постели, не имея сил охладить пылающую голову, сдержать биение сердца.

Она взглянула на часы: было уже одиннадцать часов; Жанна вскочила и торопливо оделась в только что снятое платье, чтобы иметь возможность сказать матери, будто хотела приехать к госпоже д’Арфель.

Но не туда желала она отправиться, стремясь на улицу Цирка, решившись на все, даже на самые крайние поступки. Прибыв в дом Марциала, она стала взбираться на лестницу. Грум, игравший в карты с привратником, пошел за ней следом и сказал, что графа нет дома.

– Я подожду его, отворите дверь.

Негр повиновался.

Погода была холодная; Жанна дрожала и обрадовалась, найдя огонь в камине.

– В котором часу возвратится граф?

– Едва ли и сам он может сказать это.

Грум говорил докторальным тоном, точно собирался прочитать наставление своему господину, следуя примеру слуг в старинных комедиях.

– А эта девица приедет раньше него? – спросила Жанна.

– Он мне ничего не говорил об этом.

– Она приезжает каждый вечер?

– О нет. Она приезжает только тогда, когда ей становится дома страшно.

– Вчера была?

– Не помню.

Д’Армальяк нашла недостойной себя расспрашивать негра.

– Хорошо, – сказала она, приказывая ему жестом удалиться, – я подожду немного.

Негр проворчал сквозь зубы:

– То-то будет потеха, если граф приедет с другой.