Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 59 – Арсен Гуссе

Раскланявшись с гостями, он подошел к Жанне, как будто приберегал ее на закуску.

– Вы стоите возле Жанны, подайте ей руку и проводите в столовую, – велела госпожа Трамон.

Сказано – сделано.

– Я очень сожалел о своей забывчивости на вчерашнем балу, – сказал Марциал Жанне. – Как мог я позабыть предложить вам после вальса чашку замороженного кофе? Сегодня же исправлю свой проступок.

– Это будет тем более кстати, что со вчерашнего дня я чувствую жажду, – сказала Жанна.

Действительно, она была в лихорадочном состоянии. За столом у госпожи Трамон садились как попало: хозяйка не хотела заслужить упрека в том, что посадила пылкого с хладнокровным, миролюбивого с задорным. Разумеется, Бриансон не уступил своего места возле Жанны.

Когда за столом не более двенадцати, разговор делается общим, особенно в таких домах,как дом госпожи Трамон, где во время обеда редактируют политическую, литературную, светскую и скандальную газету Парижа.

Зная обычаи дома, Марциал громко заговорил о том о сем; этим он платил свой долг, оставляя за собой право вполголоса обращаться к соседке, пока «горлопаны» будут держать речь.

Через пять минут он завел самую интимную беседу с Жанной.

О чем они говорили? Чего не высказали? Жанна, богатая сердцем, нашла много ума в Марциале. Он поочередно казался страстным, веселым, подшучивая над другими и над собой. Он старался доказать Жанне, что она была прекраснее всех и что он страстно ее любит.

– Я не верю ни одному вашему слову, – произнесла она вдруг.

– Потому что я говорю вам это просто, – возразил он с пламенным взглядом. – Если мы не живем больше во времена бледного сентиментализма, то неужели у нас меньше чувства, чем у всех этих плакс минувшей эпохи? Мы подобны гладиатору: идем с улыбкой навстречу любви.

– Вы правы, – сказала печально д’Армальяк. – Полюбить – значит идти навстречу смерти.

– Да, но более медленным и более приятным путем.

– Путем слез!

Марциал взглянул на Жанну:

– Сегодня утром вы шли путем, усыпанным розами.

Жанна попробовала улыбнуться:

– Я шла этим путем вчера во время вальса.

Молчание. Марциал высказал несколько парадоксов о страстях. Вторично наступило молчание.

Жанна заговорила первая, не поднимая глаз:

– Вы так говорите о страстях, как будто живете исключительно среди них. Не пишете ли вы грамматику страстей для руководства юношества?

– Сохрани Боже! Кроме того, я говорю о любви только по слуху, потому что никогда не любил, кроме вас.

– Не сомневаюсь, ведь после вальса вы умчались на всех парах.

– Я бежал от опасности.

– Вы спешили найти убежище в Английской кофейной. С теми девицами вы не подвергались опасности.

– О нет, эти девицы не устрашают меня! С ними нет опасности запутаться в бесконечной страсти; со светской же девицей, как вы, например, попадаешь в львиный ров, отдаешь сердце, душу, жизнь, становишься способен на все пожертвования, на все геройские подвиги.

Хотя д’Армальяк была глубоко взволнованна, однако сохранила присутствие духа и прервала Марциала, сказав:

– Можно подумать, что вы играете в театре роль влюбленного.

Он отвечал, возвысив голос:

– Вы никогда не будете любить!

Жанна повторила, как эхо:

– Никогда!

Но Бриансон заметил волнение сквозь маску и не счел себя побежденным; он понял, что магнетизм его любви сильно поразил молодую девушку, что рано или поздно Жанна по первому его мановению бросится в его объятия.