Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 58 – Арсен Гуссе

– Он даже не заметил меня, – прошептала она с бешенством, – но что я значу для него? Ничего; будь я богатая наследница, он, быть может, обратил бы на меня внимание, но к чему годна светская девушка без приданого, так как эти девицы служат ему забавой!

Жанна была сильно уязвлена.

Она пришла к тому убеждению, что честная женщина далеко не всегда бывает самой счастливой. Награждается ли здесь, в этом мире, добродетель? Напрасно молодая девушка будет свято исполнять свой долг, подчиняться требованиям воспитания, семейства, пожертвует гордостью роскоши и упоением страстей. Кто, кроме ее собственной совести, узнает о том? И кто наградит ее за все самоотвержение среди более или менее позолоченной нищеты?

А между тем вдавшаяся во все крайности женщина живет полной жизнью: для нее гранят бриллианты, ткут шелковые ткани, плетут кружева, воспитывают кровных лошадей, выращивают кло-де-вужо и шато д’икем ^[24]; для нее не успевают работать иглы и ножницы Ворта. Для нее жизнь – бесконечный праздник, на котором, правда, плачут, как и на всех праздниках, но на котором больше смеха, чем слез. А та, что пожертвовала собой радисемейства, часто умирает безвестная на нищенском одре, между тем как запятнавшую себя всеми семью смертными грехами сопровождает целая свита репортеров, которые воспоют ей в журналах похвалу. Но, быть может, часть воздаяния наступит в загробной жизни? Да, насладившаяся здешней жизнью погружается в бездну зол, тогда как пожертвовавшая всем возносится в лучезарном сиянии.

Вот какие мысли занимали Жанну, когда она ехала вместе с приятельницей матери. Добродетель ее уже ослабела. Не погубит ли ее гордая спесь, которая просвечивала во взгляде, в улыбке?

– А ведь он даже не заметил меня! – прошептала она. – Я заставлю его смотреть на меня.

В этот день мать и дочь обедали у госпожи Трамон, модной женщины, которая не оскорблялась своей репутацией острого языка, потому что кстати и некстати блистала своим умом.

Раз в неделю собиралось к обеду у госпожи Трамон общество из двенадцати человек, принадлежавших к аристократии и к литературному миру; это была смесь племен и умов.

Госпожа Трамон была еще великолепна, хотя уже достигла зрелых лет; вот почему она не ревновала, вот почему графиня д’Армальяк с дочерью находились в числе приглашенных женщин. Дочь была прекрасна, а мать еще не превратилась в развалину; кроме того, графиня обладала таким же острым языком, как и госпожа Трамон.

Хотя Жанна задержала графиню д’Армальяк, однако они приехали не последними. В этот день госпожа Трамон пригласила знатную итальянку, славившуюся своим прекрасным голосом; она приехала получасом позже назначенного времени и вошла под руку с Марциалом Бриансоном.

– Опоздайте еще на пять минут и я сказала бы: «Лучше никогда, чем поздно», – встретила их госпожа Трамон.

– Заметьте, что меня задержала знаменитейшая итальянская певица, – сказал Марциал.

– Но я не имею чести вас знать, – проговорила певица.

Они подъехали к дому в одно и то же время; в передней Бриансон предложил руку, чтобы ввести итальянку в гостиную.

– Да, – сказал Марциал, кланяясь итальянке, – но я хорошо вас знаю и пустил своих лошадей вслед за вашим экипажем с единственной целью: иметь честь предложить вам руку в передней госпожи Трамон.