Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 54 – Арсен Гуссе

– У нее будут минуты увлечения, но через мгновение она опять взойдет на пьедестал. Ты знаешь мой вкус: я люблю настоящую парижанку, не такую высокую и важную, цветущую и поющую, вечно улыбающуюся и никогда не задумывающуюся. Жизнь – не серьезная книга.

– Да, я знаю, каких парижанок ты любишь.

– Зачем же тогда терять время с девицами, ищущими жениха?

– Тем более что у нее нет приданого.

– Ты знаешь это достоверно?

– О, ее мать нисколько этого не скрывает. Она говорила мне, что дает за своей дочерью на пятьдесят тысяч бриллиантов, и ничего больше. По смерти мужа у госпожи д’Армальяк осталось тринадцать тысяч ливров дохода, на которые ей приходится поддерживать блеск своего имени.

– Плохо.

– Но девица д’Армальяк так красива, что ее возьмут без приданого.

– Конечно, и муж озолотит ее.

– Совершенно так.

Товарищи сошли с лестницы, миновали прихожую и отправились докончить вечер в Английской кофейной.

Пока Рене сообщал Бриансону сведения о д’Армальяк, последняя также получила сведения о Бриансоне, и вот каким образом.

Едва отбыл Бриансон, как Жанну пригласил танцевать другой кавалер; сперва она отказалась, но, обиженная скорым отъездом Марциала, решила забыться в вальсе и дала согласие.

На диване было место; новый кавалер, знавший мать, бесцеремонно сел около Жанны, пока танцевали кадриль. Графиня д’Армальяк, страстная бонапартистка, разговаривала тогда с Кератри, который расхваливал ей всю прелесть четвертого сентября; между тем новый кавалер заговорил с Жанной о Бриансоне.

– Я вполне уверен, что вы не знаете, с кем танцевали вальс.

– Нет; зная своего кавалера, никто не стал бы вальсировать.

Молодой человек поклонился.

– Покорно благодарю, но тем не менее не следует ставить меня на одну доску с Бриансоном. Я человек серьезный.

Теперь наступила очередь молодой девицы поклониться, причем весьма насмешливо.

– Это и видно. Вы, без сомнения, чиновник.

– Вы угадали; со вчерашнего дня я помощник прокурора.

– Со вчерашнего дня! И вы не довольны этим счастьем, а ищете развлечений в свете!

– Да, Дюфор, мой покровитель и адвокат герцогини, испросил мне приглашение, сказав, что я могу управлять котильоном.

Жанна вторично поклонилась.

– Вы в самом деле серьезный человек.

Молчание. Кавалер не находил предмета для беседы, но Жанне очень хотелось, чтобы он возобновил разговор о Бриансоне. Тот, по-видимому, угадал ее желание, потому что почти тотчас сказал:

– Ради чести своего имени Бриансон не должен бы смущать Париж любовными похождениями; нет ни одной дурной женщины, с которой бы он не связался; вчера еще он был в Опере с Корой Безжемчужной.

Жанна притворилась рассерженной, говоря своему кавалеру:

– Кажется, вы сами хорошо знаете всех дурных женщин?

– Что делать! Нужно знать Париж, чтобы не натворить глупостей. Но есть разница между «знать» и «быть знакомым»; я знаю этих женщин с целью никогда не разговаривать с ними, тогда как Бриансон знаком с ними. Знаете ли, куда он теперь отправился? Где-то, говорят, назначен бал и ужин, и вот туда-то поехал он распоряжаться котильоном: у всякого свое дело. О подобных господах нельзя сказать, что они не видели утренней зари, потому что они ложатся с восходом.

Жанна кусала губы и ежеминутно была готова прерватьболтуна; но любопытство брало верх над гневом.