Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 48 – Арсен Гуссе

Она возвратилась домой в половине двенадцатого, привезя с собой одну из своих знакомых, чтобы иметь право напоить графа чаем, не компрометируя себя.

Между тем как знакомая, женщина-политик, читала вечерний журнал, герцогиня осторожно придвинула свои губы к уху графа и, не спуская глаз с часов, нежным голосом сказала ему:

– Как я вас люблю!

Пробило полночь, маркиз де Кальверо заряжал пистолет.

– Ты уверен, – спросил он своего лакея, – герцогиня ничего не отвечала?

– Да, господин маркиз. Без четверти двенадцать я разговаривал с ее лакеем. Герцогиня не написала сегодня ни одного письма.

Раздался выстрел, маркиз упал.

– Полночь! – прошептала герцогиня, закрываясь веером.

В этот вечер она была восхитительно прекрасна.

Чуть побледнела, потому что думала о первом поклоннике, касаясь губами губ второго обожателя.

Это был страстно-жестокий поцелуй.

Несколько раз случалось мне видеть маркиза Сатану задумчивым и грустным.

– Я полагал, – сказал я ему, – что вы в качестве падшего духа не подвержены, как мы, припадкам грусти.

– Приняв облик человека, я вместе с тем подчинился всем переменам атмосферы. У меня также бывают дождливые дни.

– Не влюблены ли вы?

Дьявол насмешливо взглянул на меня.

– Влюблен! Я постоянно влюблен. Не стоит быть философом человеческого сердца, если не понимаешь, что подобный мне светский человек должен иметь одни лишь любовные заботы. В любви я полагаю всю мою гордость и могущество.

– Отчего же вы угрюмы сегодня?

– Оттого, что я несчастлив.

– Вы мечтаете о счастье в любви?

– Да, по той простой причине, что без нее нет и счастья.

– Какое же любовное похождение занимает вас теперь?

– То же, что занимало вчера и будет занимать завтра.

– Расскажите.

– Начало вам известно: не припомните ли вы историю Жанны д’Армальяк?

– Ах да, поговорим о ней.

Маркиз Сатана, казалось, собирался с мыслями.

– После той шалости пяти молодых девиц, которые хотели видеть дьявола, я, наконец, убедил д’Армальяк в том, что она принадлежит мне по всем законам ада; но она вовсе не так глупа, чтобы долго верить мне на слово. Несколько дней кряду мне удавалось встречать ее всюду ровно в полночь: я надеялся, что в душевной тревоге она кинется в мои объятия. Но, вместо того чтобы возбудить любовь к себе, я вселил только страх; она презирает и будет презирать меня. Напрасно я стараюсь ее забыть – любовь к ней не угасает в моем сердце, но, как говорят дети Востока, не для меня цветут розы в саду калифов.

Дьявол вздохнул, не хуже всякого влюбленного.

– Видите, – продолжал он, – с влюбленным дьяволом происходит ровно то же, что с влюбленной куртизанкой; это открытый рай, но ни тот ни другой не могут войти.

В кругах высшего общества много говорили о горделивой и высокой красоте молодой девушки со славным именем Жанна д’Армальяк.

Молодые люди замечали, что она принимает слишком надменный вид для особы без приданого, как будто деньги должны придавать гордости.

Д’Армальяк имела множество причин не преклонять колена перед богатством. Она была гораздо счастливее, нося известное имя, чем обладая состоянием; могла ли она роптать на судьбу, сознавая себя первой красавицей? Правда, она слышала, что женятся лишь из-за денег, но в простоте своего сердца думала, что на мужчин клевещут.