Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 47 – Арсен Гуссе

Всякая другая женщина была бы взволнована при чтении такого письма, но герцогиня только вскинула глаза с утонченным кокетством, светлые ресницы затрепетали, словно колосья на фоне лазурного неба.

– Превосходно! Он хочет, чтобы я заплатила его карточный долг, хотя никогда не платил любовных.

Лакей стоял у двери в ожидании ответа.

– Вы, кажется, видите, что я еще не встала.

Когда лакей вышел, герцогиня осторожно опустила голову на подушку и мирно заснула.

Дивная душа, парившая так высоко, что не могла тревожиться земными бедствиями!

Когда она проснулась, письмо, упавшее на пол, напомнило ей маркиза де Кальверо, о котором она и думать позабыла.

– Впрочем, я могла бы сделать кое-что для бедногомаркиза: выпросить у графа двадцать четыре дня. Об этом нужно подумать.

Герцогиня взяла небольшое зеркало со стола, установленного подле дивана.

– Как он любил эту родинку! – сказала она с бледной улыбкой, рассматривая черное пятнышко в уголке левого глаза. – Правда, эта родинка придает мне пикантности.

Она вспомнила, что однажды маркиз де Кальверо застал ее за туалетом. «Хотите стать еще прелестнее? Хотите иметь больше выражения в лице?» – произнося эти слова, он дотронулся ляписом до верхней половины ее щеки. «Что вы делаете?» – вскричала она. «Помечаю предмет своей страсти; пока будет существовать эта родинка, до тех пор мое сердце не перестанет биться для вас».

Герцогиня потребовала свою кошку.

Жоржетта, горничная, привела Мими, ангорскую кошку с чрезмерно длинной шерстью, подняла ее и посадила на грудь хозяйки.

– Здравствуй, Мими! Я умерла бы со скуки, не видев тебя! Как ты красива! Поцелуй меня, Мими.

Герцогиня страстно поцеловала коварное животное.

Лаская кошку, она брала в рот ее лапы.

– Герцогиня чистит когти Мими, – пробурчала горничная, осмелившись прервать гробовое молчание.

Герцогиня не ответила, но подумала: «Сумею вычистить их и себе».

На ее лице мелькнуло жестокое выражение.

Эта женщина была очень несчастна в своей первой любви. Испытав все муки ревности и измены, она поклялась мстить мужчинам, когда ее сердце не будет пылать непреодолимой страстью.

Она отомстила, пожертвовав маркизом ради графа, питая надежды мстить еще долго.

Доложили о графе.

– А, это вы. Я не ждала вас.

– Вы, стало быть, не любите меня больше?

– Разве когда-нибудь я вас любила?

– Я люблю за двоих.

– За себя и за маркиза?

– К чему напоминаете вы мне о бедственных днях?

– Потому что хочу поговорить с вами о маркизе.

– Кстати, я разгромил его этой ночью.

– Да, и разорили.

– Не был ли он уже разорен?

– Вы не надеетесь, что он вам заплатит в течение суток?

– Да, не надеюсь.

– А если вы дадите ему сроку двадцать четыре дня?

– Он еще менее заплатит.

– Прекратим этот разговор.

Герцогиня закурила папиросу.

Это был единственный ее ответ маркизу.

Через несколько секунд о маркизе совсем забыли.

Герцогиня не была из числа тех женщин, которые в лице второго поклонника любят первого.

Кроме того, граф, казалось, был опытнее маркиза в искусстве любить; за любовью последовала страсть.

В этотдень, без сомнения, погода стояла очень бурная, потому что вечером в своей ложе герцогиня сидела очень бледная; женщины, разумеется, острили, что ее дешевенькое выражение придано посредством щепотки рисовой пудры. Она ни разу не вспомнила о маркизе де Кальверо в том самом театре, в котором его обожала. Давали «Свадьбу Фигаро». И, однако, испанский хохот не напомнил ей, что другой испанский гранд доживал свои последние минуты.