Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 303 – Арсен Гуссе

– Послушай, – сказала грустно Боярышник Марциалу, – в тот день, когда ты улетишь от меня, подобно этой птичке, я умру с горя; ты возвратишься, но слишком поздно!

Пока она говорила, Марциал одним пальцем наигрывал на фортепьяно песенку.

Он встал и поцеловал Боярышника, сказав:

– Я настолько люблю красоту, что не могу разлюбить тебя.

В одном из ближайших к Парижу замков давали костюмированный бал, на который собрался весь высший свет. Госпожа Трамон привезла Жанну. Они рассчитывали, что никто не узнает их в белых домино с лебяжьей опушкой.

Госпожа Трамон ростом была ниже ростом Жанны, но на этот раз обула ботинки с двойными каблуками. Они выдавали себя за двух сестер и так хорошо вели дело, что никто их не узнал.

Жанна много веселилась, хотя и не рассчитывала на это; причина тому была та, что она встретила тут Бриансона.

Предполагая провести сезон в Брайтоне вместе с госпожой Трамон, Жанна притворилась англичанкой и настолько хорошо говорила ломаным языком, что ее нельзя было принять за француженку.

Марциал не знал по-английски, она же упорно отказывалась говорить по-французски, но тем не менее они вскоре стали понимать друг друга; госпожа Трамон пришла в изумление от этого великого искусства запутывать самые простые вещи.

Жанна часто встречала Бриансона в обществе, но никогда не разговаривала с ним. Взгляды были более или менее красноречивы: она выражала оскорбленную гордость, он – прискорбное раскаяние. Для того, кто умеет понимать страсть, была целая тайна в этой быстрой молнии их взглядов; для тех же, кто ничего не видит, были незнакомые друг с другом мужчина и женщина.

В этот вечер Жанна расхаживала с Марциалом по замку XVII века, где ужинали и танцевали во времена Регентства и Людовика XV; по парку, населенному еще нимфами Куазьо и Куту, печальными с тех пор, как видят только черные платья; Жанна ходила, то встречая, то теряя госпожу Трамон, слушая болтовню Марциала, этого прекрасного мечтателя, которого она хотела бы вечно слушать. Она его нашла таким же, каким он был в первый раз, когда вальсировал с ней; те же речи, та же нежность голоса, то же искусство соединять прекрасное и дурное в любовной симфонии. Напрасно Жанна старалась защититься от обаяния: она с новым наслаждением подчинялась очарованию.

«Он не узнал меня и, однако, говорит так же нежно, как говорил год назад. Стало быть, все женщины равны для него!»

Жанна ошиблась; Бриансон узнал ее, но промолчал; она остановила бы его на первом слове, между тем как, притворяясь, будто не узнает ее, он имел право быть страстнее всех ее поклонников. Жанна признавалась себе, что из всех мужчин, встречаемых ею в обществе,Марциал один умел хорошо говорить о сердечных делах, потому что обладал красноречием.

Он не был сентиментален, но умел ярко выражать чувства. Было очевидно, что он любил и мог любить всеми силами души. В его энтузиазме была капля насмешливости, отчего первый приобретал особенную прелесть.

Жанна рискнула коснуться прошлого:

– Скажите, пожалуйста, вы забыли всех своих жертв? Персиковый Цветок, которая утешилась в утрате вашей любви; Маргариту Омон, умершую от того же; двух или трех светских женщин, которые должны были разойтись с мужьями? Мне еще говорили об одной молодой девушке знатного рода, которая однажды ночью приехала к вам с бала.