Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 292 – Арсен Гуссе

Неужели нет ничего у этого представителя народа, восстающего против синекур, против жалованья за общественные должности?

Нет, потому что он истратил все, добиваясь звания представителя народа; он заложил свои фермы и, занимаясь теперь общественным благом, упускает из виду личное благосостояние; в конце сессии явятся кредиторы, а у него не окажется достаточно денег, чтобы быть снова выбранным.

А этот банкир, ворочающий миллионами?

Да, он ворочает миллионами на бумаге; правда, у него есть отель, прислуга, любовницы; он ездит по пятницам в Оперу, а по воскресеньям на скачки; в Опере он говорит громко, на скачках держит большие пари; если угодно, он уступит вам акции, касса его открыта, но только для приема денег…

Я мог бы представить бесконечный ряд портретов, но все они похожи в известном отношении один на другой; спуститесь ниже, еще ниже, и всюду увидите вы одни и те же средства к жизни. Не думаете ли вы, что студент живет в Париже на те деньги, которые ему высылают родные из провинции; что философ обладает настолько философией, что сводит концы с концами? Это роковой закон; все живут изо дня в день – и все рассчитывают на завтра.

А на послезавтра?

Зачем загадывать так далеко?

Американцы, наши теперешние наставники, обучают нас искусству копить богатство посредством таланта к делам; мы довольствуемся обладаниемталанта к жизни.

В сущности, Париж населен одними бедняками. Каждый богач есть нищий, но утешительно то, что каждый бедняк богат.

Но не имеющие наличных денег воображают, что счастье состоит в приобретении, а не в трате, и потому стремятся изо всех сил добыть наличные деньги. Называют ворами по профессии тех, которые сделали себе ремесло из воровства и не отвечают за то перед судом, например, тех, которые берут патент на продажу фабрикованного вина или отбеленного хлеба. Эти виды торговли так прибыльны, что можно обогатиться, продав лавку поддельного товара.

Говорили Маривó: «Бедность не порок». – «Хуже порока», – отвечал он.

Вольтер спросил одного нищего, будет ли он счастлив, имея состояние. «О Боже мой! Я не несчастен, но хотел бы иметь богатство для того, чтобы мне желали благоденствия, когда я чихну».

У каждого свой идеал. К несчастью, в XIX веке слишком много людей хотят, чтобы им желали благоденствия. Они требуют не права на работу, а права на деньги, «чужие деньги».

– Правда, – сказал я маркизу, – но вы не говорите о тех, которые трудятся даром, о мучениках долга и науки…

– Вы еще верите в существование людей, трудящихся для человечества?

Куда бы вы ни обратили взгляды, везде видите вы безнаказанность; и притом не у одних банкиров и биржевиков, у хлебных и винных торговцев, у слуги государства и у слуги ближнего, у мужа, обманывающего жену, и у жены, обманывающей мужа.

Вот люди науки; одни открывают никогда не существовавшие звезды, другие спасают больных, которых никогда не видели в глаза. Обратимся на минуту к врачам; вот один из них собрал, точно на конгресс, всех своих учеников. Он уже делал чудеса, но теперь хочет превзойти себя: ему попался простак с брюхом циклопа. Великий врач поклялся, что снимет это брюхо как рукой; простак совершенно здоров, но брюхо мучает его жену, он хочет быть ей приятным за ее подарки. Его усыпляют. «Смотрите, – говорит врач, – какая удивительная операция». Брюхо снято, все аплодируют и расходятся.