Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 288 – Арсен Гуссе

Аврелиан Шоль мог весьма основательно сказать:

– Нет ничего нового на свете; госпожа *** не сгорела на этой неделе, равно как и подобные ей особы.

Действительно, последний пожар истребил на тридцать тысяч франков движимости у одной очень красивой quasi-кантатрисы.

Страховые общества, принявшие на страховку эту движимость, громко вопиют, но им отвечают: «Зачем страхуете актрис? Разве не сгорела дважды Сагара, обворожительная женщина? Будьте любезны, но лучше устраивайте дела. Вы знаете, что имеете дело с прелестными ветреницами, которые ложатся поздно и никогда не гасят свечи. Осмелитесь ли обвинять в поджоге принцесс театральных подмостков? В таком случае они заставят уплатить триста тысяч франков проторей и убытков за оклеветание их в бесчестном поступке».

Не до́лжно обвинять этих театральных дам за пожары в их помещениях. В сущности, они честный народ; притом у quasi-кантатрисы сгорели ее любимые собаки, следовательно, тут не было предумышленности.

В Париже пребывает одна иностранка, которая не краснея выезжает в общество, хотя совершила преступление: сожгла мужа.

Впрочем, есть одно обстоятельство, смягчающее вину: муж не любил ее. Зачем же в таком случае женился? В Америке мужчина видит красивую девушку без приданого и женится на ней, говоря, что красота – наличные деньги, и он прав; между тем как в Европе мужчина встречает безобразную женщину, но одетую в банковые билеты, и женится на ней, говоря, что нет счастья без денег, и оказывается неправ. Точно так поступил граф д’А.: женился на девице Арманде О., потому что за ней был миллион приданого. Но он плохо рассчитал: девица О. была особа с характером. Она не хотела сделаться посмешищем и потому резко заговорила с мужем.

– Я знаю, что у вас есть любовница, у которой вы под башмаком; но берегитесь, потому что я не намерена подчиняться вам. Если вы честный человек, я прощу вам покупку бриллиантов для любовницы, но, если вы женилисьтолько из-за миллиона, я сумею отомстить.

Муж не был честным человеком; жена завела себе поклонников, но тайно, не желая жужжать всем в уши, что она мстит мужу. К несчастью, это мщение оказалось безуспешным: муж, как древний философ, сказал: «Мудрец приготовлен ко всякому несчастью» – и продолжал проматывать с любовницей женин миллион, нисколько не заботясь о супруге.

Когда уважение оставит дом, тогда в нем нет ни мужа, ни жены, а есть преступники или сумасшедшие. Дело дошло до драки; муж заговорил о разводе.

– А, понимаю, – вскричала жена, – вы хотите развестись, потому что промотали состояние!

– Да, – отвечал холодно муж.

– Ну, я требую большего, – возразила жена, – вы убили мое сердце, мой рассудок, честь – я хочу вашей смерти.

Граф д’А. пробовал подшутить:

– Зачем вы желаете моей смерти, если я жажду только разлуки с вами?

– Я потому хочу вашей смерти, что она мое единственное мщение, а мщение, как вы знаете, услада богов и женщин.

– Пустяки! Мстят трусы и женщины, боги же и львы не мстят. Говорите прямо: желая моей смерти, вы имеете в виду вторично выйти замуж.

– Почему же и не так?

Разговор между супругами, достигнув самых высоких тонов, окончился ласками à la Сганарель ^[100]. Вам известно, как он отлично бил свою жену.

Вероятно, в этот день жена задумала избавиться от мужа.

Но как взяться за это? Он силен, она слаба; кинжал был слабым оружием в ее руках, яд казался оружием трусов. Притом она хотела убить мужа в припадке гнева, но, опомнившись, испугалась преступления.