Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 287 – Арсен Гуссе

А женщины! Налицо были все модные куклы. Нашлось восемь особ самого отчаянного стиля.

Шествие открывала Земной Ангел со своим обворожительным личиком. За ней следовала возвратившаяся из Италии Боярышник, называвшая себя маркизой Рома, потому что вступила в морганатический брак с римлянином.

Почти в то же время доложили о госпоже де Лорм, правнучке Марион Делорм ^[99] по нравам, если не по крови.

Госпожа де Лорм привезла с собой нашу тряпичницу, которая усвоила приемы светской девушки.

Затем следовала Роза-из-Роз, принявшая фамилию иностранного князя и вошедшая в салон с удивительной развязностью.

Потом девица Виргиния, которую мы встретили с Безжемчужной Корой у Лаборд и из-за которой утопился господин Павел; правда, он первый начал ссору, нанеся Виргинии рану ножом. С некоторого времени девица Виргиния жила скромно, почему и простили ей прежние ее грехи. Она появлялась в некоторых иностранных салонах под тем предлогом, что готовится к дебюту в Опере, хотя, в сущности, ее не принимали даже на пустые роли.

Однако приехали две иностранки, бывавшие всюду: княгиня Три Звездочки и Прекрасная Диана, та самая, которая оставила несколько строк в памятной книжке княгини Шарлотты.

Госпожа ван Кессель не помнила себя от радости, принимая столь прекрасное общество.

Мужчины соответствовали дамам. Увидев их, префект полиции почувствовал бы желание выгнать одних и арестовать других, так как здесь находились граф Бомине, виконт де Шатофондю и шевалье де Бонди – все трое с иностранными орденами.

Госпожа ван Кессель от чистого сердца улыбалась всему этому обществу. «Наконец у меня салон, где проводят весело время», – говорила она самой себе.

Нисколько не веселились, потому что изгнали естественность; женщины рисовались и говорили, едва шевеля губами; мужчины мерили друг друга взглядами, как будто готовились к поединку. Но естественностьявилась, когда госпожа ван Кессель предложила танцевать.

– Отлично, – сказала Роза-из-Роз Земному Ангелу, – до сих пор никто не знал, как себя держать.

Начали танцевать с величественной важностью, как при дворе Людовика XIV. Но в третьей кадрили все эти дамы показали себя.

Госпожа ван Кессель совершенно справедливо оскорбилась их вольностью.

– Правду сказать, – обратилась она ко мне, – парижские светские женщины позволяют себе чрезмерно подчиняться своим фантазиям.

– Поверите ли, – отвечал я, – есть разница между светскими женщинами. Все эти танцующие особы принадлежат к самому веселому обществу.

– Что это значит?

– Значит то, что к вам на новоселье привезли цвет наших куртизанок.

– Возможно ли?

– Это случается почти со всеми иностранками, которые первый раз открывают свои салоны в Париже. Удивляться нечему. Прогуливаясь в июне по полям, вы не обращаете внимания на колосья, которые в скором времени превратятся в золотое зерно, а наклоняетесь сорвать васильки и дикий мак, то есть плевелы.

Один американский генерал завел речь о парижских пожарах и об опасности любить милые парижские создания.

– В Америке, – говорил он, – если случится пожар, то горит целый город; в Париже пожар ограничивается квартирой какой-нибудь актрисы. Я видел несчетное количество погоревших актрис; их обвиняют в поджоге, и это тем вероятнее, что они окружены пылающими сердцами.