Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 284 – Арсен Гуссе

– Как! – говорил один. – Жена префекта! Я считал ее столь добродетельной! О ней никогда не говорили дурно! Впрочем, я такой человек, которому нельзя сопротивляться. Тем хуже для префекта.

– Как! – говорил другой. – Любовная интрига с женой моего друга! Тем хуже для него; я не прочь подшутить над Республикой. Эти оппозиционные депутаты воображают, что Республика преобразовала нравы; лучше бы им преобразовать своих жен.

И оба они, префект и народный представитель, выбивались из сил, щеголяя красноречием. Поэтому обе женщины прельстились до такой степени, что изъявили согласие оставить бал и отправиться в лес.

Оба мужа несколько встревожились.

– Да, – говорил один, – было бы прекрасно погулять в лесу, но если ваш муж узнает об этой прогулке?

– Мой муж! Что за охота вам напоминать о нем, когда я хочу забыть его с вами?

И с этими словами направились шаги к дверям, сели в экипаж и поехали в лес.

Та же сцена повторилась и с двумя другими особами, с тем же увлечением и той же уступчивостью.

– Как прекрасна любовь, – говорил один муж, глядя на звезды.

– Как прекрасно любить друг друга, – говорил другой, обнимая розовое домино.

Голубое домино отличалось сентиментальностью.

Народный представитель никогда не всходил на трибуну с таким волнением, какое испытывал, целуя руку жены.

– Кто бы мог сказать, – прошептал префект, – что лучший день в своей жизни я проведу с розовым домино.

Жены отвечали самым восхитительным кокетством. Одна едва соглашалась снять перчатку, а другая подставить голову для поцелуя.

Но эта игра не могла продолжаться долго. Мужья наконец узнали, что завели любовную интригу со своими женами.

Одна дала пощечину мужу, потому что нашла его слишком любезным в то время, когда он принимал ее за другую; вторая обещала никогда не прощать своему супругу, который изменил ей, ухаживая за ней же. Что доказывает этот случай в качестве этюда о человеческом сердце?

Об этом можно написать целую книгу, которую я когда-нибудь и напишу, а теперь скажу, что надо давать балы-маскарады, чтобы обращать мужей к женам и жен к мужьям.

Обе пары вернулись на бал весело поужинать после несколько рискованной прогулки и рассказали мне о событии. Никогда не видел я мужей, более счастливых со своими женами. Мне кажется, теперь розовое и голубое домино постигли искусство будить уснувшую любовь.

Есть в Париже женщина полусвета, которая считает себя светской потому, что очень хороша собой и окружена толпой влюбленных. О средствах ее существования ничего не известно.

Это шекспировская героиня с романтической наружностью, с полуоткрытыми устами, белокурыми волосами, целомудренной и вместе с тем сладострастной развязностью, с парижским умом; грубые слова сыплются из ее прелестных уст, как жабы изо рта сказочной принцессы; в ней больше уступчивости, чем ветрености; она всегда готова изменить, но в то же время проливать слезы раскаяния.

Взглянем, как она действует.

Она родом полька и цветет еще молодостью. Когда в нее влюбятся, она не говорит, как знаменитая актриса: «Киньтесь в окно, если хотите доказать мне свою страсть», но произносит: «Если вы меня так сильно любите, то подарите вещь, которая для меня всего дороже, – превосходную розовую жемчужину, которую я видела у такого-то ювелира».