Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 282 – Арсен Гуссе

Говорили, что Республика восстановит нравственность. Оказывается, что она обладает страстями. Женщины не занимаются политикой; нужно же им какое-нибудь занятие. Но преимущественно куртизанка начинает занимать место честной женщины.

И проповедник гремит против соблазна.

– Слышали вы проповеди своего приходского священника? – спросил у меня маркиз.

– Нет.

Тогда маркиз сообщил мне, что предмет этих проповедей – борьба доброго начала со злым, борьба, в которой нередко берет перевес злое начало.

– Взгляните, – прибавил маркиз, – вот девушка, идущая в церковь; я совращу ее с пути истины.

Маркиз поспешил опередить девушку и, когда та хотела омочить пальцы в святой воде, подал ей чашу с такой почтительностью и с таким невинным видом, что девушка улыбнулась.

Я шел за ней почти до самой кафедры. Она была учительницей и давала уроки в одном из лучших домов Сент-Жерменского предместья, где заимствовала изящные манеры; она любила ходить к обедне и слушать проповеди. Мы вместе внимали словам проповедника и по окончании обедни были самыми лучшими друзьями.

– Как хорошо знает проповедник этих дам, – сказала мне новая знакомая. – Он вселил в меня отвращение к ним, и я никогда не вступлю на их дорогу.

Выйдя из церкви, она вкратце рассказала мне свою биографию. Родители ее были люди простого звания; когда ей исполнилось семнадцать лет, в нее влюбился порядочный человек и дал ей хорошее образование. Он умер, никогда не требуя награды за свой поступок. Она хотела «выбиться» и сделалась учительницей.

Мы обещали видеться; она уже воображала, что я предложу ей руку, тогда как, в сущности, моей целью было изучить юное сердце. До сих пор она изведала только одну любовь: знание. Но знание своего рода любопытство, и древо познания всегда было гибельно для женщин. Разумеется, я давал ей наилучшие советы, не желая, чтобы восторжествовал маркиз; но мои надежды не оправдались.

В том доме, где она давала уроки, находился лицеист, оканчивавший курс философии. Они встретились под деревом познания, и мои советы пропали даром.

Я изредка видал ее; она быстро проходила все ступени разврата и через полгода достигла края пропасти.

Если вам угодно ближе ознакомиться с этой дамой, которая теперь прославилась под именем госпожи Раймон, то я могу сделать вас тайнымсвидетелем ее разговора с одним из гостей.

Этот гость – маменькин сынок, промотавший не более половины состояния. Он виконт и представлен виконтом Гаркеном. Поэтому его принимают с некоторым почтением.

– Что остроумного скажете вы мне сегодня, виконт?

– Ничего. Подобные вопросы задают только умным людям, ремесло которых – блистать умом. Я же могу только сказать, что вы прекрасны.

– Опять одно и то же. Но сегодня ваши слова я могу принять за злую насмешку, потому что отвратительна сегодня утром. Что же делать, любезный виконт; мы ночные красавицы. Я легла спать на заре.

– В этом нельзя сомневаться, потому что вы свежи, как Аврора. Можно подумать, что вас нарисовал Шаплен.

– Это было бы для меня приятно, потому что тогда заплатили бы десять тысяч франков.

– И перепродали бы за двадцать тысяч.

– Пошлости! Вы также легли на заре? Отчего вас не было на балу Бианки? Красавиц там было несметное число.

– Кто именно?