Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 275 – Арсен Гуссе

– Твои бриллианты! – вскричал Даниэль тоном сострадания. – Их недостанет поставить на одну карту.

– В таком случае не играй, и мы будем жить как Бог велит; обещаю тебе не покупать ни одного платья в течение целого года.

– Ты очень глупа, – отвечал ей грубо Даниэль, – воображаешь, будто можно жить в Париже, имея двенадцать тысяч франков капитала; его хватит только на сутки.

Бедная Клотильда не осмелилась возражать.

– Ты виновата в моем проигрыше, – продолжал взбешенный игрок, – ты должна была не пускать меня в клуб.

Клотильда зарыдала.

– Не хватало еще твоих слез! – вскричал Даниэль. – Нечего сказать,хорошее бремя взвалил я себе на плечи, увезя тебя в Париж.

Сердце Клотильды возмутилось:

– Как не стыдно тебе говорить это, Даниэль? Вся моя вина в том, что я заплакала.

Даниэль был в припадке бешенства.

– Я одурел с тобой; ты принесла мне несчастье.

Клотильда зарыдала громче прежнего.

– Точно тебя режут. Перестань плакать.

Но Клотильда не унималась. Даниэль стиснул ей руку, как клещами.

– О, какой вы злой!

Эти слова невольно вырвались у нее.

– А! Я злой, – прошептал он, утратив власть над собой.

Он принялся бить ее, как самую последнюю женщину, которая оскорбила его.

– Вы с ума сошли, – сказала Клотильда, пораженная таким обращением.

Даниэль не удовольствовался побоями, он осыпал ее ругательствами.

– По какому праву вы жалуетесь? – сказал он презрительно. – Не сами ли вы последовали за мной, вопреки моему желанию?

– Вопреки вашему желанию?

– Да, потому что я увез вас с единственной целью защитить от вашего семейства, у которого нет ни гроша.

Клотильда не верила своим ушам. Она не удостоила ответом Даниэля.

Ей пришло на память семейство, где не было денег, но были чувства. Она была идолом своих, любимицей всех на три лье вокруг, символом красоты и невинности. Она принесла все это в жертву Даниэлю, ни разу не оглянувшись, чтобы жертва была еще больше и чтобы ни одно сожаление не омрачало счастья любимого человека.

И вот ее награда.

Она упала на колени возле стула и с таким выражением набожности и раскаяния сложила руки, что опомнившийся Даниэль был глубоко тронут.

– Простите, – сказал он вдруг, становясь перед ней на колени.

Она повернула к нему голову и, видя, что Даниэль не смеется над ней, бросилась ему на шею, говоря:

– О, Даниэль, как я вас люблю!

Один ласковый взгляд Даниэля разогнал ее горе, как солнечный луч разгоняет облака.

– Видишь ли, – продолжал Даниэль, – не я виноват в этом: я не помню себя в гневе. В другой раз не будь такой кроткой, когда увидишь меня угрюмым. Я жил с кокотками, которые приучили меня драться: это дурная привычка, но я брошу ее.

Прошло несколько дней спокойно. Даниэль не играл и был особенно нежен к Клотильде.

Рассказанная сцена сильно потрясла бедняжку. Она стала ходить каждый день к обедне и молиться о нем и о себе. Клотильда не сомневалась в том, что Даниэль сделается прежним влюбленным Даниэлем, который обворожил ее.

Однаждывечером, когда она заснула с этой сладкой мечтой, ее разбудил де ля Шене, возвратившись из клуба.

– Я играл, – сказал он, смотря на нее блуждающими глазами.

– И проиграли? – спросила Клотильда, испуганная его бледностью и выражением лица.

– Да, проиграл. Почему ты не остановила меня?

– Отчего? Разве я знала! Вы сказали, что идете ужинать с друзьями.