Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 249 – Арсен Гуссе

Через несколько дней госпожа Моранжи пила вечерний чай у одной из двадцати герцогинь С. Клотильд. Доложили о Морице К., который вошел в гостиную, как будто родился в ней; он поклонился всем с вежливостью, несколько насмешливой, как подобает человеку, который ничему больше не верит.

– Странно, – сказала госпожа Моранжи, когда вошел Мориц, – странно, – повторила она, когда он ей поклонился.

Что же было странного? Госпожа Моранжи знала Морица К., но не разглядела его хорошо.

Ей показалось, что Мориц был тем самым молодым живописцем, который странствовал с ней ночью.

– Невозможно, – сказала она.

Действительно, это было невозможно. Молодой живописец преувеличивал неуклюжесть учеников живописи, не терпящих официальных манер, между тем как прикомандированный к посольству был во всем безукоризнен, притворяясь немного важным, но покоряясь природной, несколько изысканной грации. Это был светский человек по преимуществу.

Поболтав несколько минут с записными говоруньями, он подошел к госпоже Моранжи. Последняя спросила у него:

– Нет ли у вас брата живописца?

– Нет.

– Я знаю одного молодого живописца, который имеет с вами поразительное сходство.

– Будь у меня брат живописец, я проводил бы все время в его мастерской, чтобы видеть, как вы позируете.

– Я никогда не позирую.

– Позировать не есть смертельный грех. В жизни все более или менее позируют – одни ради любви, другие из гордости.

– Странно, – повторила опять госпожа Моранжи, – тот же голос; разница в том, что первый употребляет грубые выражения.

Вследствие сходства или по какой другой причине госпожа Моранжи снисходительно слушала Морица К. Они ворковали целый вечер, отзываясь о страстях с самой дурной стороны, как будто боялись попасть в опасность.

– Отчего я вас никогда не встречал до нашего ночного странствования? – спросил вдруг Мориц К.

– Отчего? Оттого, что вы бывали там, где я не бываю. Мне стоило величайшего труда оторваться от своей комнаты, однако я выезжала в свет, посещала некоторые официальные гостиные и трех или четырех близких знакомых.

Обещали встречаться чаще, но Мориц опасался, что его вскоре пошлют в Константинополь в качестве третьего секретаря. До того же времени они должны были видеться в театре и у знакомых. Вечер прошел незаметно. При прощании обменялись почти нежными взглядами.

Госпожа Моранжи вернулась домой в возбужденном состоянии. Можно ли лечь в полночь, когда образовалась привычка жить ночью?

Через полчаса госпожа Моранжи, совершенно преобразившись, сидела в углу «Мертвой крысы» за кружкой пива, сожалея, по обыкновению, о том, что приехала сюда, и, однако, не имея сил побороть желание.

К ней подошел Густав Матьё и заговорил о поэзии, когда вдруг вошел молодой живописец вместе с красивой девушкой, которую прозвали Пилигримкой по причине ее праздных ночных шатаний. Она была осыпана бриллиантами, потому что собиралась на вечер к полусветской женщине, госпоже Боредон, сочетавшей богатство с аристократической грацией.

Несмотря на спутницу, молодой живописец подошел к госпоже Моранжи и поклонился ей, как пьяный, напившийся, однако, шампанским, а не дрянным вином.

И в четвертый раз повторила госпожа Моранжи: «Странно!»

Действительно, глаза докладывали ей, что живописец столько похож на Морица К., сколько последний на живописца.