Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 247 – Арсен Гуссе

Госпожа Моранжи громко отказалась, но втайне согласилась.

На другой день в полночь Мориц заехал за ней; она была вся в черном и под двойной вуалью.

– Двойная вуаль по меньшей мере излишня, – сказал ей Мориц. – Вас не так скоро узнают, если будете совсем без вуали; у вас испанское лицо, американские глаза, английский выговор, и потому вас сочтут за иностранку; вы ничем не рискуете, потому что не встретите никого из своих знакомых.

Госпожа Моранжи сбросила вуаль и немного испачкала лицо.

Начали с кофейной Гельдер. Следовало идти постепенно, чтобы видеть все степени упадка человеческого рода.

Госпожа Моранжи пришла в восхищение от этих ночных странствований и готова была начать их опять на другой день. Она задавала себе вопрос, действительно ли счастливы все виденные ею люди, так много было в них увлечения и веселости; все они кричали и смеялись, пили, пели, обнимались; на лицах выражалась радость беззаботности и гордость презрения к человеческой суете.

Вернувшись в свет, госпожа Моранжи почувствовала, что застывает в этой дипломатической атмосфере, где каждый притворялся важным и серьезным.

– Вам, кажется, скучно? – спросила у нее госпожа Трамон.

– Разумеется! Только и слышишь снотворные рассказы и пошлые комплименты, которыми угощаются, точно стаканами оржада.

Так называемые светские удовольствия утратили для нее свою прелесть; она была похожа на тех любителей картин, которые, увидев произведения Диаца, Фортуни, Мадрацо, чувствуют отвращение к немецким художникам;отныне она хотела жертвовать рисунком колориту, чистотой линий – пестроте красок.

Ею овладела странная идея: отправиться одной вечером в «Мертвую крысу», выпить кружку пива в уголке, выкурить несколько сигареток и познакомиться с одним из завсегдатаев с целью доставить себе развлечение.

В самом деле, у нее было все, чтобы скучать: двадцать семь лет, знаменитые друзья, отель на проспекте Королевы Гортензии, красивое лицо и пятьдесят тысяч ливров в год на удовольствия. Долго боролась она с желанием вступить в мир ночных странствователей, тщетно твердила себе, что это величайшая глупость, но чем больше убеждала себя, тем больше решалась изведать это новое удовольствие.

С Морицем она не встречалась и притом не хотела признаться ему в своем желании. Она могла отважиться раз, но повторить прогулку значило впасть в сумасшествие.

Однажды, продремавши целый вечер в любезном обществе, она вернулась домой в час ночи, переоделась в черное платье и, ничего не сказав прислуге, вышла из дома.

На бульваре Курсель взяла фиакр и велела ехать к «Мертвой крысе». Прибыв туда, дала кучеру двадцать франков и приказала ехать за ней на некотором расстоянии. Войдя на порог этой кофейной, она готова была вернуться назад, но призвала на помощь все свое мужество и вошла в ту самую минуту, когда из кофейни выходил один из обычных посетителей.

Заняв первое попавшееся место, она изменила голос и потребовала кружку пива. Ее приход прервал пение Густава Матьё, но поэт вина снова запел, приветствуя ее стаканом. Густав Матьё настолько поэт вина, что не пьет пива. Госпожа Моранжи подняла свой стакан в знак доброго товарищества; окончив последний куплет, Густав Матьё прямо подошел к ней, как к старой знакомой. Говорили о том о сем и о многом другом.