Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 206 – Арсен Гуссе

Одна была брюнетка, другая рыжая. За исключением этой разницы, остальное – целый пук искусственных мака, роз, гвоздик и маргариток – было одинаково. Но этот цветник вскоре был уничтожен.

– Не крась волосы!

– А ты не крась лицо!

– Не делай глазок Артуру!

– Убирайся к лешему!

– Молчи, дура!

– Постой, вот я тебе покажу!

И хлоп-хлоп! Шляпки с цветами полетели с голов, тогда соперницы схватили друг друга за шиньоны.

В числе зрителей находился гражданин, изготовивший эти шиньоны и не получивший еще за них платы, поэтому он вмешался в дело.

– Поосторожнее, шиньоны принадлежат мне.

И с особенным рвением прикрепил шиньоны на обеих головах, но ошибся при этом, так что рыжий шиньон попал к брюнетке, и наоборот. Эта метаморфоза охладила влюбленного, которому только и нравились одни рыжие волосы. Можете сами судить о последствиях.

Между тем Марциал Бриансон, постоянно думавший о д’Армальяк и о девице Боярышник, вдруг увидел последнюю с отъявленным волокитой.

– Кончено, счастье изменяет мне.

Заметив Марциала, Боярышник подошла к нему.

– Отлично! – сказала она. – Я думала, что ты меня любишь, и вдруг вижу тебя с женщиной!

Марциала поразила дерзость этой простушки, которая отправилась с кем-то завтракать и упрекает его в том, что он приехал в Мабиль с женщиной.

Но она, казалось, была так чистосердечна, что Марциал не мог ее упрекать, однако спросил, с кем она завтракала.

– О, не стоит говорить об этом. Я только хотела испытать, могу ли кого-нибудь любить, кроме тебя, и теперь ясно вижу, что люблю только тебя.

– Сегодня, а завтра?

– Не знаю.

– Когда был создан мир, – сказал мне маркиз, – тогда в зеленой беседке, служившей вместо уборной, положены были фиговые листья на тот случай, если женщина вздумает ради кокетства прикрыть свою наготу.

В то время платья не разоряли супругов. Женщины, однако, были не менее прекрасны, хотя ходили босиком и вместо зонтика имели природные волосы. Но пришло время, когда решили, что женщина должна прясть, тогда-то она и соткала себе платья. Вскоре понадобились невольницы вертеть прялку. Поэты стали приходить в негодование. Но настали еще худшие времена, когда женщины перешли от шерсти к шелку, начали вышивать золотом вензеля и цветы, так что по цене одного листка можно было определить стоимость роскошных платьев.

Но, по крайней мере, в древности и в Средние века платье сохранялось долго. Историки говорят, что парадные платья надевались в торжественных случаях и переходили из рода в род.

Теперь платье надевается только раз, теперь считают позорным не менять ежедневно платья.

Но изделия Ворта обходятся не дешевле тысячи франков.

И Дюпен не встал из гроба, чтобы вопиять против безумной роскоши женщин, по поводу которой Аврелиан Шоль заметил остроумно: «Никогда женщины не заботились так много о тканях, как с того времени, когда перестали одеваться, потому что они прикрывают себя бреднями». Но эти бредни стоят дорого. Когда же женщина вздумает рядиться в шелк, то издержки не уменьшаются. Китайцы справедливо называют тутовое дерево золотым деревом. Но как проклинают его мужья!

И, однако, кто решится явно восстать против роскоши?

Не думайте, впрочем, что можно обвинять одних женщин; мужчины, в свою очередь, имеют пристрастие к наружному блеску.