Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 204 – Арсен Гуссе

Возвратились в Париж. Роберт сделался лучшим против прежнего человеком и разговаривал с Матильдой скорее как брат, нежели как влюбленный.

Но, умилившись чрез меру, он сказал себе: «Однако я не имею намерения отдать ее в Sacré-Coeur!^[71]»

Виктория ехала мимо Биньона. Роберт приказал кучеру остановиться и объявил Матильде, что они будут тут завтракать.

Всякий человек – ребенок. Роберта забавляло предстоящее зрелище. Ему часто случалось приводить сюда модную девицу, теперь же он являлся с незнакомкой.

Матильда была хороша собой, и потому все обычные посетители подняли голову и стали ее рассматривать. К Роберту подошел один из поклонников красоты и просил познакомить его с Матильдой, говоря, что она прелестнейшая женщина, какую только он видел в жизни.

Роберт представил его Матильде и потом сказал:

– Хвастун, ты и о ней скажешь, как говорил о других: я знаю ее! Ну, не только ты, но и сам я не буду ее знать.

В эту минуту Роберт вспомнил о своей дуэли с Фильшателем.

«Я уверен, что буду убит!» – подумал он, не спуская глаз с Матильды.

Я скучал, не получая известий о маркизе Сатане, и не мог объяснить себе его молчания, которое возбуждало во мне невольное сомнение в его дружбе. Что могло задержать его так долго в Испании? Вернулся ли он на родину? Не подлежало сомнению только то, что ставни в его отеле были все еще заперты. «Тем хуже, – говорил я себе, – он был добрый малый». Большая часть знакомых ему женщин постоянно спрашивали меня, нет ли известий о маркизе Сатане.

Очевидно, недоставало его легендарных двадцати пяти луидоров; много раз в конце ужина он уделял женщинам крошки от своей трапезы.

Быть может, он переписывается с герцогом Обаносом, но прихоть судьбы столкнула меня с его противником, графом Бриансоном. Я не люблю служить и вашим и нашим, поэтому не посещал герцога, хотя маркиз Сатана открыл мне доступ к нему, дав письмо на прощание.

Но раз утром Бриансон пришел просить меня быть его секундантом в дуэли с герцогом Обаносом. Будучи с ним знаком недавно, я отказал, но Марциал настаивал, говоря, что дуэль состоится по поводу той молодой девушки, которая ранила себя кинжалом в его квартире.

– Вы присутствовали при этой драме, и потому позвольте мне повторить еще раз свою просьбу; исполнив последнюю, вы избавите меня от необходимости приглашать постороннее лицо.

Я не знал герцога Обаноса, так как он недавно поселился Париже, и встретил самого порядочного человека, который согласился на дуэль, как будто дело шло о поездке в деревню. Он даже отказался от объяснений, говоря, что нельзя быть нескромным, так как дело идет о женщине. Поэтому имя Жанны д’Армальяк не было произнесено. Правда, я знал причину дуэли: Марциал, обожавший Жанну, не мог покориться судьбе и видеть на ней жемчужное ожерелье герцога Обаноса.

На другой день в три часа дня герцог и Марциал встретились на острове Круасси. Секунданты выбрали место, смерили оружие и расставили противников, которые, раскланявшись, стали в оборонительную позицию.

Марциал напал с бешенством. Герцог только отражал удары, но уже с первой минуты было очевидно, что он щадил Марциала. Герцог был хладнокровен, как будто находился в фехтовальном зале. Однако, судя по злобной улыбке, скользившей по его губам, можно было предвидеть, что он не пощадит своего противника: так точно кошка играет с мышью, едва выпуская когти. Герцог ждалудобной минуты нанести смертельный удар. Марциал, с успехом мерявшийся силами с Фери д’Эскланом, Эспелеттой и Потоцким ^[72], не понимал намерений противника. Герцог, казалось, был призраком, так что все удары Марциала поражали только воздух. Он устал и сердился; заметив это, противник предложил ему несколько минут отдыха.