Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 207 – Арсен Гуссе

Прежде было хорошее время; мужчины заботились лишь тем, чтобы украсить петлицу натуральными цветами. Теперь им нужны ленты всех цветов. Они даже не брезгуют узенькой розовой ленточкой. Нет миниатюрного княжества вроде Монако, нет невероятной республики вроде Гондураса, которые не раздавали бы орденских лент легиону тщеславных.

Но это не все. Кто не может носить орденских лент Гондураса или Монако, кто не имеет ни медали Святой Елены, ни военной, ни за спасение погибавших, тот храбро прицепляет академические шифры, раздаваемые министром народного просвещения.

Но это еще не все. Взгляните на возвращающихся со скачек:они украшены знаком Жокей-клуба. Но не покажется ли вам смешным, что некоторые прицепляют фиолетовую карточку, дабы доказать всему Парижу, что в их кармане оказалось двадцать франков, которые они внесли за позволение видеть, как взвешивают лошадей?

Что бы им уже не прицепить луидор к петличке?

Надо признаться, что платье, скроенное рукой феи, чудо искусства, когда оно облекает красивую женщину, которая умеет надеть его. Рисунок и цвет очаровывают зрение, когда платье спускается с плеч и груди, подобно морским волнам, освещенным солнцем. Корсаж выказывает стройность очертаний и нежно сжимает талию. Юбка мягкими складками падает на красивую ножку. А шлейф? Это род змеи, которая изгибается под кружевами и цветами.

Женщины всюду являются со шлейфами. Они танцуют и вальсируют, не заботясь об этих эфемерных памятниках женской грации. Они хорошо знают, что мужчины обучились не наступать на шлейфы, – исключение составляют те, которые никогда не сумеют проложить себе дороги.

Одна великосветская дама собиралась на бал, пришел ее ребенок проститься и посмотреть наряд матери. «Ах, мамаша, как ты хороша раздетая!» – «Как раздетая?» Дама еще не надела только перчаток и не взяла веера. «Видишь ли, мамаша, у тебя большое платье внизу и крошечное вверху».

На мгновение явилась надежда, что достопамятные бедствия войны и Коммуны послужат для Парижа суровым уроком, который преобразит общественные нравы: уже думали, что все женщины сядут за прялку. Надеялись видеть во всех домах только матерей семейства, одетых в простые платья, сшитые дешевой портнихой, носящих только собственные волосы, бросивших высокие каблуки, не предписывающих более законов моды, возвышающих достоинство женщины ежедневными добрыми делами, вернувшихся к первобытной добродетели, как возвращается к источнику поток, встречая преграду в плотинах. Этими плотинами были катастрофы, ниспосланные Творцом для преграждения потока дурных страстей.

Ничего этого не осуществилось. Конечно, парижанкам, как великосветским, так и плебейкам, нужно отдать справедливость. Они действовали самоотверженно во время осады, оказывая христианскую помощь и терпеливо перенося бедствия. Они поддерживали мужество в защитниках как в час битвы, так и в минуту смерти: история помянет их добром.

Но страсти их смолкли тогда на время. После шестимесячных пожертвований они снова предались своим похвальным привычкам.

Предполагали, что между 1870 и 1871 годами легла бездна. Они легкой стопой перенеслись через эту бездну, уронив слезинку. Но едва попали на другую сторону, как, заглянув в свой дорожный мешок,отыскали опять «безумную роскошь женщин». И вот с бóльшим против прежнего увлечением предались они крайностям, разоряясь с детским неведением, возвращаясь к бездне с очаровательной небрежностью.