Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 192 – Арсен Гуссе

В этой лавке готовой одежды Матильда была все равно что ребенок в игрушечном магазине. Ее глаза переходили от одной вещи к другой, не зная, на чем остановиться.

Она выбрала простенькое черное платье, отданное княгиней с родинкой своей горничной, которая снесла его к торговке.

– Да-да, – сказала госпожа Радегонд, – это порядочное платье и будет вам к лицу. Не бросается в глаза, но и не слишком просто. Шесть недель тому назад оно стоило тысячу франков, у меня даже есть счет.

– Тысячу франков! – повторил Роберт. – Материи на пятьдесят и за работу девятьсот пятьдесят – недорого. Сколько вы заплатили за него? Думаю, не больше пятидесяти франков?

– Как вы прытки, милый граф! Вам известно, что я первая торговка, то есть покупаю из первых рук. – Теперь только госпожа Радегонд заметила, что была лишь в сорочке и ночном чепце. – Ах, Боже мой! – сказала она, скрещивая руки на груди. – Заговорившись о платьях, я забыла, что сама не одета.

– О, не беспокойтесь, – отвечал Роберт с улыбкой, – я столько видел плеч на балах, что уже больше не смотрю на них. Но если вам холодно, то оденьтесь.

Застыдившаяся торговка увела Матильду в уборную.

– О, человеческая комедия! – пробормотал Роберт, садясь на диван и рискуя смять лежавшее там платье. – Где ты, Бальзак? Час тому назад я хотел умереть, потому что не находил средств к жизни ни в кошельке, ни в сердце, ни в уме; теперь же все нашел, потому что во мне проснулась сила воли. Еще одна станция жизненного поприща. Решительно, женщина – локомотив: она подталкивает мужчину, без нее жизнь была бы не путешествием, а остановкой на земле.

Роберт задумался о завтрашнем дне. В кармане ни гроша, а тут еще бремяна руках в виде женщины.

– Впрочем, я могу сказать вместе с Мольером: «Беру свое всюду, где только встречаю». Сегодня вечером Беспощадная потеряла серьгу, которую я когда-то подарил ей, вероятно, с той целью, чтобы она была снисходительнее ко мне. Расставаясь с женщинами, следовало бы отнимать подаренные им бриллианты. Тряпичница нашла эту серьгу. Последняя принадлежит ей, но так как тряпичница сама составляет мою собственность по праву завоевания, то я продам бриллиант, чтобы заплатить за ее платья.

Строгий ум мог бы сказать Роберту Амильтону: «Вы говорите необдуманно, забывая, что, даря бриллиант женщине, получаете взамен его другой бриллиант – женщину, следовательно, ваш драгоценный камень принадлежит ей. Тем хуже для вас, если вы променяли бриллиант на страз».

Роберт Амильтон, совесть которого еще не совсем смолкла, не питал особого доверия к своей теории о собственности в делах любви. Любовь, как торговля, имеет свой гроссбух, свой дебет и кредит и требует величайшей честности.

Роберт должен был отнести бриллиант Жанне Беспощадной и выпросить у нее сто су для тряпичницы, так как сам не имел даже и этой ничтожной суммы. Или, при более снисходительном взгляде, предоставить бриллиант Матильде. Кроме того, долгом его было позабыть о существовании тряпичницы Матильды.

Роберт довольно терпеливо ожидал возвращения Матильды, вымытой и одетой в черное платье.

Без сомнения, госпожа Радегонд находила удовольствие в этом занятии, достойном Овидиевых превращений, потому что Роберт слышал, как она чрезвычайно нежно разговаривала с тряпичницей.