Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 193 – Арсен Гуссе

Несмотря на свое происхождение, красота всегда производит обаяние.

«Все равно, – думал Роберт, – бедняжка распространяла вокруг себя сильный запах нищеты. Еще немного, и я был бы готов выйти из виктории. Вот что значит плохо поужинать и подышать воздухом конуры. Пропитываешься каким-то мышиным запахом».

Он крикнул торговке:

– Не забудьте воды Любена.

Госпожа Радегонд ничего не забывала.

– Кстати, – сказал опять Роберт, – Матильда не потеряла бриллиант?

– Нет, вот он.

И торговка принесла Роберту серьгу.

Не увидев бриллианта, эта честная женщина не была бы так предупредительна в отношении Матильды, хотя всегда подчинялась впечатлению красивого личика.

Раздев Матильду, она облила ее с головы до ног душистой водой.

Девушка задрожала, потому что вода была холодна, как лед.

– Не бойтесь, дитя мое, вы сделаетесь еще красивее.

Матильда не сопротивлялась, но сердилась на себя.

Правда, она избавилась от матери, но понимала, что утратила свободу. И смутно сознавала, что перейти от нищеты к пороку значило опуститься еще ниже.

Конечно, ей было приятно скинуть лохмотья и выйти из грязи. Но разве благовония, изливаемые на нее госпожой Радегонд, не были ли зловонием порока? Если бы она была смелее, то снова оделась бы в лохмотья и убежала.

Однако, совершив этот подвиг под влиянием благородного чувства, Матильда вернулась бы назад, будучи достойной дщерью Евы.

– Вы никогда не окончите, – сказал вдруг Роберт госпоже Радегонд.

Он приотворил дверь в уборную и остолбенел от изумления.

Многоопытная госпожа Радегонд, которая, по ее словам, «уже отмыла многих красавиц», надевала на Матильду батистовую рубашку, на которую волнами спустились черные волосы молодой девушки, еще влажные от благовонных вод.

Разнопарные ботинки были заменены маленькими турецкими туфлями.

Матильда была обворожительна.

– Войдите, – предложила госпожа Радегонд Роберту.

– Не входите! – закричала Матильда, скрестив руки на груди. Роберт подвинулся на шаг.

– Нет, не войду, – сказал он Матильде, – я подожду, пока добродетельбудет одета.

– Не добродетель, а Венера, выходящая из морских волн, – усмехнулась госпожа Радегонд.

– Вы знакомы с литературой.

– Вам известно, что женщины говорят обо всем, ничего не зная.

Потребовалось еще пять минут, чтобы закончить одевание тряпичницы.

Роберт снова сел на диван. Вдруг ему предстала совершенно преобразившаяся Матильда.

Походка ее была немного неловка, но придавала Матильде особенную прелесть.

Госпожа Радегонд едва приподняла волосы, лежавшие волною на висках; она не хотела испортить обычного выражения Матильды, – выражения итальянской девушки.

Рисовая пудра придала гармонию лицу и скрыла веснушки. Хотя брови были хорошо очерчены, однако госпожа Радегонд подправила их, равно как и углы глаз, что, впрочем, было излишне, так как глаза имели отличный разрез и блеск.

Оставалось дать первый урок невежественной красавице.

Руки, несколько красноватые, можно было подбелить, но не имелось времени исправить ногти.

– Вот что, дитя мое, – мягко сказала ей госпожа Радегонд, – если вы хотите иметь красивые руки, не пейте плохого вина и не обкусывайте ногти. Советую вам пить в течение трех месяцев только шампанское или рейнвейн.

Платье сидело на Матильде, будто было сшито на нее.

– Удивительно, как оно вам к лицу, – сказал Роберт, целуя Матильду.