Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 184 – Арсен Гуссе

Амильтон решил убить себя в тот же день, но хотел прежде позавтракать весело, подобно гладиатору, который с улыбкой на губах встречает смерть. Он вошел к Биньону: все столы были заняты; ему показалось обидным не иметь места для своего последнего пира, и потому он без церемонии уселся за один столик с двумя мужчинами, которые мирно завтракали. Роберт сильно постучал, чтобы позвать прислугу.

– Извините, – сказал ему один из завтракавших мужчин, – стол занят.

– Стол принадлежит тому, кто позже пришел, – отвечал Роберт.

Второй мужчина молча подал свою карточку этому нахалу.

– Вы хотите рисковать своей жизнью? Позавтракав, я пришлю к вам своих секундантов.

В зале нашелся один из друзей Роберта, который стал его уговаривать.

– Не отступлюсь ни от одного куска, – отвечал он, вырывая у прислуги блюдо раков.

Его сочли пьяным. Оба обиженных, не желая тотчас начинать дуэли, позволили ему распоряжаться, но твердо решились расправиться с ним, как только пройдет его опьянение.

На другой день дрались в Сен-Клу. Разумеется, Роберт ранил противника.

– Странно, –сказал он одному из секундантов, – если бы я не дрался с этим человеком, то был бы теперь мертв.

Напрасно расспрашивали его о значении последних слов, он отказался дать объяснение. Оставшись один, он подумал: «Не найдется ли сегодня причины отсрочить смерть еще на день?»

Вечером Роберт отправился в театр, где его хорошо знали, и стал уверять, что имеет место в первой ложе на авансцене. В этой ложе сидели две молодые кокотки. Зная Роберта давно, они позволили ему остаться до прихода мужчин. Когда вошли последние, Роберт посоветовал им убираться вон, ссылаясь на отсутствие знакомства. Мужчины разгорячились; тогда Роберт схватил перчатку одной из этих дам, намереваясь кинуть ее в лицо противникам.

– Посмотрите, ни один из них не обладает мужеством поднять вашу перчатку. – Перчатка была поднята; охрана вывела Роберта из ложи. – Это ничего не значит, я не потерял даром день, потому что добился дуэли на завтра.

В течение целой недели он каждый день имел дуэль по различным поводам; Роберт делал дерзости с отличным тактом, никогда не доходя до оскорбления, что было еще хуже для благовоспитанных людей, так как можно простить оскорбление, но не дерзость.

Дуэли Роберта были настоящей комедией. Одному он говорил: «Уберите свой нос, он мешает мне видеть дорогу», другому: «Наденьте очки, у вас дурной глаз». И всякий вечер, ложась спать, он извинялся перед собой за то, что еще не умер, так как завтра должен выйти на дуэль.

Однако все ресурсы были истощены; Роберт продал все, за исключением того, что осталось на нем; ночевал в разных гостиницах, потому что не мог заплатить за вчерашний ночлег. Наконец исчезла возможность добиться дуэли, потому что все отказывались быть его секундантами: обычные посетители кофейной Гельдер имели на него зуб.

В пятницу Роберт Амильтон тщетно рылся в карманах: там не было ни золота, ни серебра, ни билетов mont-de-piété.

Было около полуночи, а Роберт еще ничего не ел.

Целый вечер он мерил бульвар от Водевиля до Бребана, как будто должен был встретить друга, который предложит ему обед.

Он встретил несколько товарищей, но те предложили ему только сигары.

Кто курит, тот обедает; но в этот день напрасно он курил – голод брал свое. Роберту казалось, что в его желудке орет целая рота солдат.