Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 170 – Арсен Гуссе

Поэтому нисколько не удивительна ее самоуверенность.

Притом же она должна была обладать этой самоуверенностью во внесветской жизни, какова бы ни была авансцена.

Она встретила человека, какой ей был нужен, и в то же время настало ее время ликовать, а такое стечение обстоятельств редко бывает в жизни.

– Боже мой! – сказала вдруг д’Армальяк, схватив руку княгини.

– Что с вами? – спросила княгиня, интересовавшаяся спектаклем на сцене, а не в ложе.

– Что со мной?! Представьте себе, что женщина, сидящая в ложе с Марциалом…

– Ну?

– Та самая девушка, которую я как-то спасла от объятий герцога Обаноса.

– Что же тут удивительного? – сказала княгиня и стала смотреть на сцену. Но Жанна, видевшая только спектакль в ложе, рассказала, как была обманута во всех своих ожиданиях. Она выпросила у герцога Обаноса десять тысяч франков для этой девушки, которая благодарила ее с радостными слезами.

– Поверите ли, что она поклялась прийти ко мне, когда ее добродетель будет в опасности. И что же? Она в объятиях…

Д’Армальяк едва не сказала «моего поклонника».

– А вам какое до этого дело? – проговорила княгиня с нетерпением.

Жанна опустила голову.

– Правда, – прошептала она, сдерживая биение сердца.

Однажды утром д’Армальяк получила следующую записку:

Жанна старалась припомнить, где могла встречать эту графиню, но старания оказались тщетны. Письмо было написано красивым женским почерком, неровным и своеобразным. Очевидно, почерк был не свободным, а принужденным.

На конверте была изображена красными чернилами графская корона. На бумаге стояла вензелевая буква М. Все казалось весьма приличным.

Жанна поспешила к княгине разузнать обо всем, но та отправилась в Версаль и обещала быть не раньше вечера. Вернувшись домой, Жанна обратилась за советом к матери, которая сказала ей, что Армонвиль очень древняя и знатная фамилия, но что приглашение кажется слишком поспешным.

– Впрочем, – прибавила она, – теперь все делается как попало, и всякий торопится презирать светские законы и уставы.

Графиня д’Армальяк опасалась, чтобы слух о приключениях ее дочери не запер для нее двери в великосветские гостиные, поэтому не стала отговаривать Жанну от неожиданного знакомства.

– Поезжай на этот вечер, – сказала она.

– Поедем со мной.

– Ты знаешь, что я выезжаю только в торжественные дни. Заезжай за герцогиней.

Вечером Жанна оделась просто, но со вкусом.

Перед отъездом зеркало посоветовало ей быть менее простой; Жанна казалась самой себе «угасшей»; она хотела быть блестящей.

– Отчего же не ехать мне в жемчужном ожерелье? У матери столько драгоценных вещей, что никто не удивится, увидев на мне это ожерелье.

Едва надела она жемчуг, как сделалась ослепительно прекрасна.

– Женщина положительно должна иметь рамку, как картина.