Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 169 – Арсен Гуссе

Бриансон был настолько умен, что не мог допустить разговору прекратиться. Он забавлял спутницу неожиданными фразами, то страстными, то насмешливыми.

Она не знала, верить или не верить ему; она боялась слишком холодной любви. Крайности тревожат молодое сердце. Достигают сильных страстей, не иначе как пройдя через область умеренных.

Марциал не считал модистку достойной розового венка, а между тем Саланси, Нантер, Аржантейль с удовольствием присудили бы ей этот венок, тем более что она всем героизмом добродетели отвергла самые любезные предложения.

Дойдя до круга, Марциал попробовал убедить молодую девушку в том, что она умирает с голода; он имел в виду предложить ей завтрак в Petit Moulin Rouge.

– Правда, я очень голодна, – отвечала она наивно. – Представьте себе, я сегодня встала в пять часов утра, чтобы выстирать свое праздничное платье.

– Вы настоящий ангел.

– Ангел! Мне далеко до него.

– Да, ангел, повторяю опять.

Модистка согласилась позавтракать в Petit Moulin Rouge.

Через три дня распространился в Париже слух, будто граф Марциал Бриансон имеет новую любовницу, которую неизвестно где выкопал. Это была олицетворенная юность, красота, ум, прелесть, грация, кротость – все добродетели совершенной женщины.

Поэтому в воскресенье на бегу взоры всех обратились на хорошенькую модистку, сидевшую в виктории, запряженной парой вороных коней Марциала.

Молва дошла и до Жанны. Она узнала, что Бриансон всюду являлся со своей новой любовницей, которая, по слухам, была красивее Маргариты Омон.

Затронул ли этот слух сердце Жанны?

Однажды, на первом спектакле в Водевиле, куда она приехала с княгиней Шарлоттой, в противоположной ложе авансцены явилось знакомое Жанне лицо, но до того преобразившееся, что стало неузнаваемо.

– Она очень хороша, – сказала княгиня, – посмотрите, в нижней ложе на авансцене.

– Да, просто прелестна. Я уже видела ее где-то, но, сколько ни стараюсь, не могу припомнить, кто она и откуда.

Начался спектакль, но д’Армальяк смотрела исключительно на происходившее в противоположной ложе.

Девушка была не одна; вслед за ней вошел мужчина, но сел в тени, так что нельзя было разглядеть его лица.

Когда он подал бинокль молодой девушке, приехавшей с ним, Жанна вздрогнула: в ней воскресло неясное воспоминание.

Мало-помалу мужчина сделался смелее и вышел на свет. Жанна вскрикнула:

– Это Бриансон!

Действительно, это был Марциал; но, узнав д’Армальяк, спрятался в тень, как будто не хотел, чтобы она его видела.

– Посмотрите, – сказала Жанна княгине, – это, кажется, Бриансон?

– Да, – отвечала княгиня, – но я не хотела говорить вам о нем. С ним его любовница?

– Думаю, что не сестра, – сказала Жанна.

– Не следует порицать его, потому что она очень хороша. Красота всегда служит оправданием.

Жанна стала рассматривать в бинокль женщину, бывшую с Марциалом.

– Странно, эта девушка как будто знакома мне.

И она старалась припомнить.

Между тем спутница Марциала уселась грациозно в ложе.

Женщины никогда не удивляются богатству. Кажется, они вместе с молоком всосали привычку к роскоши. Мужчина, напротив, забывает, что некогда его баюкали нежно на груди матери или кормилицы. В несколько дней модистка преобразилась, нисколько не удивляясь тому; для нее стало самым естественным делом наряжать свою красотув изящные платья, ездить в лес в парной виктории, быть в первое представление в ложе на авансцене в обществе самых модных людей.