Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 164 – Арсен Гуссе

– Позволяю поцеловать ее мимоходом.

– Нет, вы поцелуете ее за меня; я никогда не стараюсь возвратить потерянное.

Жанна в восторге побежала в маленькую гостиную и, поцеловав Боярышника, сказала:

– Я спасла вашу душу; поклянитесь, что всякий раз, как будете в опасности, вы обратитесь ко мне.

Боярышник не понимала ничего и молчала. Д’Армальяк подала ей чек на десять тысяч франков.

– Вот необходимая для вас сумма. Отнесите ее матери и опасайтесь тетки.

Боярышник с увлечением поцеловала Жанну.

– О, как я люблю вас!

– Ступайте с Богом. Надеюсь часто видеть вас у себя.

Жанна проводила ее до крыльца и дала свой адрес.

Герцог поклонился проходившей мимо него добродетели и, когда затворилась дверь, сказал:

– Странно! Я так же доволен, как в те дни, когда не еду в театр, заплатив за ложу.

– Видите ли, герцог: долг есть пожертвование, а пожертвование – душевное наслаждение, ибо на шаг приближает нас к небу.

– Уверяю вас, что я далек от пожертвований и обуздал свою страсть ради вас и Боярышника.

– Вы стоик: делаете добро ради добра.

– Я сибаритский философ и думаю, что природа пригласила меня на все пиршества.

– Если бы вы видели бледность и тревогу девицы Боярышник, то не стали бы отрицать силы добродетели.

– Воплощенная добродетель стоит передо мной. Кто, кроме вас, имеет большее право на это название!

Д’Армальяк отвернулась, скрыть свои слезы.

«Я спасла добродетель, – подумала она с горечью, – но только не свою».

В эту минуту герцогу подали карточки Марциала Бриансона и госпожи Флерио.

– В полночь! – сказал герцог Обанос. – Чего от меня хотят этот человек и эта женщина?

Прочитав обе эти карточки, Жанна побледнела как смерть.

Как попали вместе карточки Бриансона и госпожи Флерио?

Вот объяснение.

Марциал по-прежнему обожал Жанну; напрасно старался он забыть ее – это было свыше его сил. Он всюду следовал за ней глазами, даже в то время, когда не видел. Жестоким мучением было для него знать, что Жанна находится у герцога Обаноса; он прощал ей первую любовь, но не хотел допустить второй, кто бы ни был соперник.

Теперь, как и всегда, Бриансон незаметно следовал за Жанной до самого дома герцога, придумывая самые нелепые предлоги, чтобы проникнуть в этот недоступный отель, потому что испанский гранд никогда не принимал мужчин, кроме тех дней, когда давал обед своим знакомым.

Бриансон еще стоял у дверей, не зная, как поступить, когда прибыла госпожа Флерио. Не было ли это повторением сцены, произошедшей третьего дня? Он знал Земного Ангела, как знали ее все во всем Париже.

– Я знаю, зачем вы приехали, – сказал Бриансон, помогая ей выйти из кареты.

– И я знаю, что привело вас сюда, – отвечала она.

– Вы предполагаете ревность, тогда как меня возбуждало только любопытство.

– Не надевайте маски; вы ревнивы, потому что любите д’Армальяк, я также ревнива, потому что люблю герцога Обаноса. Если хотите, мы оба можем отомстить.

– Каким образом? – спросил Бриансон, обнимая Земного Ангела за талию.

– Вы ищете обыкновенного мщения, я же хочу навеки разлучить предмет вашей страсти с моим поклонником. Герцог принадлежит мне.

– Давно ли? – спросил Марциал с удивлением.

– Два дня.

– Сорок восемь часов?