Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 163 – Арсен Гуссе

– Моя мать с ума сошла. Представьте себе, она поручилась в одиннадцати тысячах франков.

– И вы надеетесь, что герцог даст вам эту сумму?

– Не одиннадцать, а десять тысяч. – И вполголоса прибавила: – Эти деньги дорого обойдутся мне.

Жанна расслышала эти слова.

«Как знать? – подумала она. – Быть может, эта девушка, жертвующая собой, никогда не имела любовника?»

Жанна подошла к модистке, заговорила с ней о ее искусстве и обещала стать ее покупательницей. Затем сказала, что герцог должен дать десять тысяч ее матери и столько же ей самой для устройства мастерской.

– Да, – отвечала молодая девушка, – но ремесло это не прибыльно. Из числа модисток и портних только у трех или четырех процветают дела; они, как говорится, загребают деньги лопатой.

В эту минуту послышался стук подъехавшего экипажа.

– Ах, Боже мой! Я уверена, что это герцог, – пробормоталамодистка.

Ее сердце забилось сильнее, лицо стало бледнее. Многие другие пришли бы на ее месте в восхищение от предстоящего знакомства с испанским герцогом, но юная душа модистки не ведала еще ни роскоши, ни любопытства; она еще не превратилась в дщерь Евы, не переступила семейного круга и не попала в околдованный круг куртизанок.

Жанна пошла навстречу герцогу.

– К вам нельзя приехать, не столкнувшись с женщинами! В маленькой гостиной вас ждет очень красивая девушка.

– А, модистка, – отвечал герцог, – ее прозвали Боярышником, потому что она бела и свежа, как цветок этого растения.

– У меня к вам просьба.

– Вперед даю слово исполнить ее, – отвечал герцог опрометчиво.

– Поклянитесь в том.

– Клянусь, если только вы не попросите выгнать вас.

– Ловлю вас на слове: выгоните Боярышника.

Герцог задумался.

– Это против правил, впрочем, если вы ответите на мою любовь…

– О нет! Вы обещали никогда не говорить мне о любви.

– Зачем же в таком случае обезлюживать мой дом? Я уже говорил вам, что, оставаясь ночью один, боюсь привидений.

– Клянусь своей и вашей душой, что вы не прикоснетесь к Боярышнику.

– Какое вам до этого дело?

– О, я не ревнива и не думаю о себе в настоящее время. Послушайте, герцог, вы порядочный человек и обещали десять тысяч франков…

– Вы, кажется, имеете точные сведения.

– Я знаю все; Боярышник жертвует собой ради матери; дайте ей деньги и отпустите домой. Это доставит вам гораздо больше удовольствия.

Герцог пожал руку Жанне:

– Вы говорите, как Октавий Паризи: «Нужно платить женщинам за их добродетели, а не за пороки».

– И вы, и я – мы оба разделяем это мнение.

– Утром; вечером же у меня нет никакого мнения, кроме того, что ночью все кошки серы. Притом же всякий хочет есть, даже куртизанки. Спросите об этом у политиков. Впрочем, я уже дал вам слово и сдержу его: выпустите эту птичку.

Разговор происходил в передней. Герцог вырвал листок из записной книжки и написал чек в десять тысяч франков на Ротшильда.

– Жертва принесена, – сказал он, подавая чек Жанне.

Последняя поцеловала его.

– Третья жемчужина! – сказал герцог.

– Об ожерелье мы сейчас поговорим. Ваш настоящий поступок прекрасен…

– Да, – отвечал герцог, – тем более что Боярышник – совершенство своего рода. Впрочем, я люблю скачки с препятствиями и никогда не ухаживаю за доступными женщинами. Мне нравится преимущественно нечаянное и невозможное; следовательно, я не обратил бы внимания на Боярышника.