Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 141 – Арсен Гуссе

В течение года она переменила только четыре места, потому что была примерной работницей в достопочтенной и величественной корпорации кухарок. Случайно попала она в услужение к выскочке, которая не хуже кухарки приписывала к счетам. Трубка отправилась к графине Сомбрван, говоря, что не хочет служить мещанкам, так как питает отвращение к кухонным счетам, которые ведутся этими дамами.

У графини Сомбрван она вышла на свою настоящую дорогу. Заметив ее деликатную фигурку в громадной кухне своего отеля, графиня возвысила ее до звания горничной. Я не смею говорить об этом в присутствии своей кухарки, которая считает себя выше моей горничной, и, верно, не без основания.

Был вечер у графини Сомбрван; Трубку командировали в переднюю вместе с другой горничной и с цветочницей.

Она так мило нарядилась, что у всех мужчин явилось желание забыть верхнее платье, чтобы на другой день получить его из рук Трубки.

Она имела несомненный успех; один полномочный министр употребил четверть часа на то, чтобы снять свой плащ, и столько же на то, чтобы надеть его, – всего тридцать минут провел он в передней!

– Не получил ли он дурных известий из отечества? – вскричала хозяйка дома. – Наш дипломат занят по горло сегодня вечером, он едва повернулся в гостиной и уже исчез.

Надевая плащ, дипломат дал Катерине Бардусвой адрес и сказал:

– Придите завтра ко мне, я человек серьезный и властный, могу быть вам полезен и приятен.

Горничная подумала, что, без сомнения, приятен он ей не будет, но полезен – наверняка.

Поэтому на другой день она явилась по адресу.

– Полномошный министр, – говорила она, глядя с гордостью в зеркало.

В то время Трубка не умела хорошо читать. У нее была еще кухонная орфография, и она писала «рысь» вместо «рис». Вот почему и говорила она полномошный министр, вероятно, производя это слово от мошны.

Дипломат нашел ее такой же хорошенькой, как и накануне.

Они отправились в Мулен Руж, выйдя из дома через заднее крыльцо.

Там спросили комнату для двоих и обед для четверых, за которым насыщались поцелуями.

Катерина вообразила, будто любит министра потому, что он полномошный. И, верно, потому еще, что он рассыпался в любезностях и говорил, что никого не видел прекраснее Катерины, этого ангела невинности. Трубка почти плакала от радости и удовольствия.

Все это продолжалось до одиннадцати часов. Вдруг Трубка сказала:

– Что подумает графиня, возвратясь из театра и не найдя меня дома?

– Ну что ж? Кто-нибудь разденет ее, – заметил дипломат.

Трубка настаивала на возвращении домой, но полномошный небрежно кинул ей билет в пятьсот франков, сказав: «Плачу вам за неделю. Завтра утром вы явитесь к графине и скажете, что родные требуют вас в деревню; затем вы наймете комнату в Баденской гостинице, куда я стану ходить ежедневно и угощать вас самым лучшим турецким табаком, который вы так страстно любите».

Молчаливая удивилась поступку дипломата.

– Если бы Трубка была одета подобно нам, министр не предложил бы ей больше пяти луидоров. Вот что значит контраст. Мне приходит желание нарядиться в чепчик и белый фартук.

– Берегись, тебя могут поймать на слове. Но я продолжаю свой рассказ. На другой день совершилось настоящее превращение. Трубка отправилась в луврские магазины, где издержала четыреста девяносто франков и откуда вышла менее хорошенькой, но зато гораздо лучше одетой.