Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 128 – Арсен Гуссе

О домах можно сказать то же, что и о женщинах. Хотя барон Гаусман избороздил Париж своими перестройками, однако осталось еще много местностей, куда отправляется на поиски любопытный искатель, археолог. Не встречается ли на каждом шагу средневековый Париж в Латинском квартале, Париж Возрождения в окрестностях Королевской площади, Париж XVIII века в каком-нибудь забытом уголке предместья Сент-Оноре?

Таким образом однажды утром, покуривая сигары графа Морни, мы открыли – он, Дорсе и я – персидский замок, в котором я жил до того дня, когда его сломали ради Фридландского проспекта.Несмотря на то что проложили проспект Королевы Гортензии и перерезали все улицы Божон, осталось, однако, еще много домов, построенных в XVIII веке и сохранивших характер того времени – с виноградными лозами, трельяжем, колодцами и буксовыми деревьями. Таков был дом, в котором десять лет назад госпожа Берталь родила тройню – трех девочек, чудо природы и красоты.

Еще теперь существует подобный домик, правда, развалившийся и как будто забытый хозяевами. Вероятно, он составляет предмет долгого процесса о наследстве; он так ничтожен, что никто из наследников не думает о нем; чтобы жить в этом домике, нужно потратить много денег на ремонт, и потому-то он стоит необитаем, окруженный плющом. Виноградные лозы еще цветут, но не дают плода. Один из розовых кустов у дверей погиб уже давно; другой упорствует цвести, но цветы его бледны и без запаха.

Не знаю, почему родилось во мне любопытство осмотреть этот домик. Архитектор Аземар, построивший для императрицы Елисейскую улицу и живший рядом с домиком, сказывал мне, что о последнем существует целая легенда. По его словам, это был один из тех крошечных храмов любви, которые строились финансистами и вельможами для Гимар, Лагерр, Дюте, Софи Арну и других великосветских гетер. Мы часто собирались осмотреть домик, но ключи были у нотариуса Делапальма, который всегда присылал их в то время, когда мы уезжали.

Вчера, когда я проходил мимо садовой ограды, во мне опять проснулось любопытство. Я привстал на цыпочки и увидел, что ключи мне не нужны, потому что в последнюю зиму сорвалась дверь.

Это было вечером. Я решился в ту же минуту проникнуть в этот храм любви, рискуя быть пойманным городскими сержантами, хранящими чужое достояние. В прежнее время я был порядочным охотником; перелезть через садовую стену или взобраться на скалу одинаково легко. И вот я очутился по другую сторону ограды.

Много лет прошло с тех пор, как забросили садик. Ежевика, крапива, дикий левкой овладели дорожками и цветниками. Меня охватило такое же чувство грусти, какое овладевает нами на кладбище. Вокруг, казалось, веяло могилой. Я подумал, что уже поздно войти в дом, так как солнце закатилось, но любопытство подстрекало меня. Дверь стояла полуотворенная. Казалось, дух запустения упрекал меня в желании нарушить гробовую тишину. Вход был плох. В сенях я увиделдве запертые двери, одну направо и одну налево; прямо поднималась лестница с железными поручнями очень хорошей работы. Я отворил дверь направо и очутился в меблированной маленькой гостиной, что очень меня удивило. С первого же взгляда я понял, что эта мебель, относящаяся к эпохе Людовика XVI, стояла здесь лишь для парада, потому что гостиная была необитаема в XIX веке.