Книга Джошуа, страница 30 – Микита Франко

Дима беспомощно залепетал:

— Не уходи…

— Так будет правильно.

— Нет! Не уходи, пожалуйста...

— Ты должен завести нормальных друзей.

— Я не хочу нормальных!

Он снова рванул к перилам, поставил ногу на кованые вензеля, и я вдруг увидел нас: нас, летящих головой вниз, нас, разбивающихся об лёд в новогоднюю ночь. Я испугался и закричал:

— Ладно! Ладно, я не уйду!

Он остановился. Посмотрел на меня. Я плакал, повторяя:

— Не уйду. Я не уйду…

— Правда не уйдёшь? — с надеждой прошептал Дима.

Я кивнул. Меня трясло от страха, я не понимал, как он может так легко нами распоряжаться. Он потребовал:

— Пообещай, что никогда не уйдешь.

— Никогда не уйду, — сдался я. — Обещаю.

Иначе бы он убил нас обоих.

Он снова попытается это сделать,если я исчезну. Вся его личность основа на слабости, трусости и избегании проблем. Если он не сможет сбежать в темноту сознания, он сбежит в темноту вод реки Мензы.

А я не хочу в темноту. На самом деле, я не хочу спать-спать-спать и никогда не выходить. Я хочу видеть Вету, чувствовать её тело, а через её прикосновения понимать, что тело есть и у меня. Может, я бы хотел смотреть с ней сериалы. Может, мне нравится её болтовня про персонажей в Sims 3, которых она топит в бассейне (знала бы она…) Может, мне нравится нормальность, может, я тоже её хочу.

Но что дозволено Юпитеру, не позволено быку. И каждую пятницу я выхожу мстить.

Иначе ничего не будет нормально. Ни у кого из нас.

Вздрагиваю, отвлекаясь от воспоминаний: что-то странное. Сознание меняется, как будто я перестаю быть сгустком мыслей, и становлюсь человеком.

Темнота рассеивается. Она вытягивает меня к свету против моей воли: я пролетаю над спортзалом, выкинутый в пространство неясной, но пугающей энергией, и падаю в солнечный квадрат, сбивая Диму с ног. Я не понимаю.

Это его время. Его место. Сегодня не пятница.

Это всегда происходит только в одном случае.

Ну, нет, нет, нет…

Чувствую тело. Чувствую скованность. Чувствую мягкий ковёр под коленями. Не чувствую одежды.

Открываю глаза. Вижу член.

Мне снится Джошуа. Впервые за много лет.

Я вижу нас обоих со стороны: мы без сознания, плывём в грязно-зеленом пространстве, медленно опускаемся на дно Мензы. Нам девять, я выгляжу одетым в точно такую же курточку с рисунком Гуфи на спине, в какой щеголял в третьем классе. А Джошуа… Не могу разобрать. Он похож на образ. Я как будто таким его и помню: образным, почти эфемерным, без четких линий. Словно он набросок.

Вода мутная и очень холодная. Я чувствую, как меня морозит, и хочу вытащить из воды нас обоих, но не могу пошевелиться. Беспомощно бросаюсь вперед, но не приближаюсь ни на метр. Ненавижу такие сны.

Просыпаюсь еще до будильника. Понимаю, что не могу спать из-за боли: в висках давит, в ушах — звенит, как будто похмелье.

Я долго лежу, не открывая глаз. Чувствую: если это сделать, солнечный свет больно ударит по голове. Но когда тёплые пальцы касаются моей щеки, мне хочется разлепить ресницы. Посмотреть на него. На Влада.

И я смотрю — чуть-чуть, через щелки. Он, подперев голову рукой, разглядывает меня сверху-вниз и выглядит обеспокоенным.

Сонно спрашиваю:

— Что такое?

А он спрашивает:

— Ты в порядке?

— Голова болит, — отвечаю.

Но, кажется, он не об этом. Словно нарушен какой-то другой порядок.

Я с усилием открываю глаза, морщась от избытка света.