Книга Джошуа, страница 28 – Микита Франко

Я тогда думал, что все фразы, в которых звучит слово «писька», смешные независимо от контекста, поэтому начал хохотать. А Джошуа сказал:

— И мою брал.

Я, смеясь, уточнил:

— Брал твою письку в рот?

Мне казалось, что это ещё смешнее: типа, не много ли чести? Но Джошуа кивнул, и ему, кажется, было не смешно. Я растерялся, не знал, что ответить, и поэтому сказал ему принести ещё снега.

Мы продолжили играть и больше об этом не говорили до конца дня, но его слова не давали мне покоя, я не мог перестать об этом думать: ну, всё-таки это странно, какие-то письки во рту — что к чему? Азы сексуального образования, полученного в школе и во дворе, у меня уже были, я знал немного про секс, даже про минет. Например, думал, что женщины беременеют, потому что им в рот кончают, они глотают и у них в животе разрастается ребёнок. Понимаю, глупо, но даже с такой базой знаний было понятно, что член взрослого во рту у ребёнка — это… неправильно.

Вечером, пока мама резала салаты под «Иронию судьбы», я подошел к ней, сел напротив и доверительно поделился:

— Джошуа мне сказал, что Александр Юрьевич брал его письку в рот.

Мама стукнула ножом по доске — ну, как будто рука соскочила, — и спросила:

— Ты что, совсем обалдел?

Я залепетал:

— Просто… так Джошуа сказал, это не я…

Она рассердилась:

— Думаешь, от его лица можно любую чушь говорить?

Бросив на столешницу нож, она поднялась и быстро направилась на кухню, увлекая меня за собой. Я пошел, а там… Она вытащила красную кружку с Гуфи и Дональдом Даком — из неё всегда пил Джошуа — и разбила её об пол. Она распалась большими осколками, и один из них чуть не угодил мнев ногу. Я расплакался, потому что было страшно, а мама начала кричать:

— Кружка Джошуа! Рисунки Джошуа! Игрушки Джошуа! Теперь Джошуа пытается развалить мои отношения, да?! Это отец тебя научил?! Когда ты это прекратишь?!

Я беспомощно мямлил:

— Что прекращу?..

Потом она посмотрела на меня — видно, что с усилием, — но через секунду сказала совсем легко…

Запинаюсь, обрывая свой рассказ. От неожиданного воспоминания проходит холодок по коже: разве могла она такое сказать?..

Алия заинтересованно подается вперед — впервые я вижу в ней такую степень включенности в терапию. Она спрашивает:

— Что? Что она сказала?

Я не хочу это говорить, потому что не думаю, что это правда. Не верю, что это может быть правдой.

Смотрю на её наручные часы. Сеанс должен был закончиться еще десять минут назад.

— Время вышло, — напоминаю я.

— Вы можете договорить.

Отказываюсь:

— Нет. Это неправильно. Я плачу за час, и он прошел.

Встаю. Чувствую себя, как на корабле во время качки: пространство клонится вправо, потом влево. Контур предметов кажется размытым, а реальность — смазанной. Иду к выходу по памяти. Мне кажется, Алия хочет остановить меня, но я тороплюсь вырваться из этого кабинета, показавшегося вдруг психологической ловушкой.

Иду домой. Мама тогда сказала:

«Не существует никакого Джошуа. Ты его сам придумал».

Вета меня больше не любит. Она написала, что устала от исчезновений, отсутствия объяснений и моего «опупенного самомнения», заставляющего думать, что она всё стерпит. Но я так не думал. Я знал, что этим всё закончится, но всё равно был не готов.

Не знаю, зачем теперь выходить на свет. Больше не хочу. Затаюсь в темноте и буду спать, спать, спать — целыми днями. Только он, наверное, всё равно меня вытащит.