Книга Эта башня во мне, страница 95 – Надежда Ожигина

Я растворилась в музыке, вплетая ноты своей гостиницы, я следовала за смычком, будто волшебной палочкой призывала сестер на помощь. Я мечтала знать, понимать, чувствовать, как они, уже прошедшие долгий путь в борьбе за спокойствие лицевой стороны. И не хотела такой судьбы, отрицала ее, боялась. Почему все так глупо сложилось? Почему нельзя просто сидеть на лавочке, греться на солнце, болтать с Юэ Луном о музыке в литературе и подшучивать над Китайцем, измазавшем нос в мороженом? Мне привиделось это так ясно, что сердце, напитанное серебром, зазвенело от нестерпимой боли. Следуя за сладкими грезами, перечеркнутыми тенью башни во мне, смычок напоследок взвизгнул, оборвав импровизацию на щемящей ноте, похожей на волчий вой. На очень одинокий, надрывный вой, нацеленный в яркий кругляш луны. Эффектный финал, не поспоришь.

Мой слушатель подскочил со скамейки, то ли поддержать, то ли утешить. Он явно разбирался в скрипичных партиях, чувствовал все нюансы. Юэ Лун прочел всю тоску в переплетении нот! Единственный, кроме Грига, кто смог…

Впрочем, вынырнув из омута музыки, я обнаружила, что он не один. Народ собрался со всего парка, даже голубятники замолчали, будто им заткнули тряпками рты.

– Вы сейчас сыграли о здании? – снова шепотом спросил Юэ Лун, касаясь моей руки. – Вот об этом, об универе? Сталинский ампир, семь высотных зданий, идея новых доминантных точек в ландшафте советской Москвы…

Я знала, что ты не прост, Китаец. Умеешь слушать чужую игру. И слышишь больше и глубже, чем хочешь показать даже мне! Слова лживы, а звуки – истинны, да?

Его шепот что-то стронул в окружающеммире, невольная публика забила в ладоши, награждая нестройными аплодисментами. Несколько впечатленных ценителей протолкались к футляру, шелестя купюрами.

Я поспешно захлопнула кофр, замахала руками, мол, денег не нужно, просто порыв души. Собирать сторублевую мзду при Китайце было неприятно и стыдно.

– Нарушаем, гражданочка? – послышался голос, осуждающе-официальный до крайности. До зубовного скрежета и боли в висках.

Толпа вокруг рассосалась на раз. У скамейки остались лишь я и скрипка. И бесстрашный Юэ Лун – пятнышком света на помрачневшем ландшафте. Китаец выдал улыбку, фирменную, сногсшибательную, особый магический заряд ферромонов, пробивающий сердце навылет.

Подошедшая к нам элегантная дама заметно смягчила тон. Но слова остались холодными, как надгробие на январском кладбище:

– На территории Московского Университета концертные программы проводятся только на строго отведенных площадках и с разрешения администрации.

Она была молода, лет тридцати пяти, вряд ли больше. Несмотря на жару – в темном костюме: твидовая юбка ниже колена, блузка, строгий пиджак. Длинные волосы связаны в узел, ни волосинки мимо. Либо отсутствие макияжа, либо сверхдорогой натуральных оттенков «мейк ап вроде есть, но его как бы нет». Туфли на небольшом каблуке, стильные и удобные. И при всех попытках убить привлекательность – невероятно красивая леди.

Кто она в МГУ? Какой-то администратор? Кто еще готов в наше время примерить лук пятидесятых годов? Или сегодня косплей в «совьет стайл»? Если да, то первое место за ней, идеальное попадание в образ.

– Выступления в парке, – продолжила дама, – с целью получения нелегитимных доходов…