Книга Эта башня во мне, страница 98 – Надежда Ожигина

– Кто сказал? – напряглась Марго, прихватывая меня за запястье.

Разумеется, за левое, не промахнулась! Четко поверх старого шрама и травяного браслета Грига. Почти сразу отдернула руку. Всмотреласьв легкий ожог на ладони:

– Ничего себе новости! Ты права: тебя нужно срочно оформить в читальный зал МГУ.

Хотела прорваться в библиотеку? Да еще и в закрытые секции, недоступные прочим студентам? Размечталась, дорогуша, у тебя нет доступа, будь ты хоть трижды башней!

Разумеется, я туда не попала даже в обществе Маргариты Некрасовой. Но она и не пыталась нарушить правила. Просто ткнула в неприметную кнопку в лифте. И мы вознеслись к самому шпилю.

Здесь, в ее личных покоях, в самой охраняемой точке башни, мне выдали несколько пожелтевших папок, медицинскую маску на жестких резинках и пару белых перчаток.

– Исторические документы, – пояснила Марго учительским тоном, не терпящим возражений. – Будь любезна соблюдать аккуратность. Если захочешь перекусить, попроси Долли, она приготовит. Но не вздумай жевать за чтением!

Упомянутая Долли бочком показалась из неприметного уголка.

– Меня Дашей зовут, – улыбнулась она, тепло и немного смущенно, – вечно Марго усложняет. В былые времена все исподы коверкали русские имена, непременно на французский манер. Подчеркивали принадлежность к высшему обществу. А какой в этом смысл? Все вернулось к истокам. И снова в почете исконно русское.

В роскошном жилище Марго Долли казалась простой приживалкой, домработницей на побегушках. Приготовить поесть, сварить кофе покрепче, пока профессор Некрасова занята научной работой. Если не было поручений, Дарья сидела возле окна, вышивала или вязала, так уютно, что в строгих комнатах, и впрямь похожих на читальные залы, глянцевые и стерильные, делалось по-домашнему славно. Она дополняла Марго в ее холодном великолепии, смягчала и оттеняла, иногда работала переводчиком с заумного языка на нормальный, поясняя фразы подруги, достойные научных симпозиумов.

Даша мне сразу понравилась, на вид скромница и простушка, слегка уставшая от выпавшей доли. Но я слышала, как она звучит. Ее музыка – сталь и бетон, стрекот моторов и крик «от винта!», и еще что-то тайное, темное, будто плесень, заполонившая стены, – не позволила мне ошибиться и посмотреть свысока.

Я сразу представилась полным титулом, нелепым и непривычным, заслужив одобрение Маргариты Некрасовой и вызвав новое смущение Долли.

– Дарья Сорокина, Кудринка. Ну, в смысле, со-здание Дома на Кудринской. Раньше была площадь Восстания, но вернули прежнее имя. Улицы часто лишают названий, меняют, как клички у собакили кошек, попавших к новым хозяевам…

– Не чаще, чем бордюры и плитку, – съязвила великолепная Маргарита. – Сестры обычно у меня собираются, но сегодня в гостях только Долли, наша Пятая сестра и душа компании.

Вдвоем они смотрелись, как лед и пламень. Если первая вымораживала, подавляла окружающих интеллектом, вторая была славная, теплая, согревала и расслабляла, как трещащий в морозы камин, как пламя свечи у кровати, когда ты лежишь с интересной книжкой под мягким вязаным пледом. Невероятный эффект!

Отчего-то привиделось, как Долли-Кудринка все дни проводит у Марго в универе. Нужно побольше узнать о высотке, известной как Дом авиаторов: что-то странное там творилось. Ни с того, ни с чего почудилась фальшь, хотя Даша была – как на ладони. Милая, вся такая своя. Вся такая хюгге, как говорят в Скандинавии.