Книга Эта башня во мне, страница 190 – Надежда Ожигина

Монстр во плоти, исчадие ада, образ, который мне не развидеть.

Наконец, поднял голову, осмотрелся, прислушался к нарастающей дрожи, к кипучему протесту плененной реки, к звонким трещинам по телу здания. Встретился со мной фанатичным взглядом – ни капли раскаяния, только вызов: правилам, законам, самому себе,тщетно пытавшемуся жить нормально.

Увы, нет чудес, только чудовища!

И не нам переписывать ноты жизни.

Григ улыбнулся жутким оскалом, перевел взгляд на Долли и кратким движением острых, как бритва, когтей перерезал горло Пятой сестре, заставляя умолкнуть навеки.

Сразу все стихло, растеряло накал, обернулось вокруг сознания ватой, пропитанной хлороформом. Успокоилась река, устояла башня, перестала трястись в припадке земля.

Смерть Кудринки, словно желанная жертва, отменила близкую катастрофу.

Григ взмахнул крыльями, срываясь вверх, в самые черные тучи над башней, мелькнул хвост дракона, раздался рык, и оттуда, из мрачных высот, упал шпиль, накрывая Долли звездой. Настала оглушающая тишина.

Через миг-другой она взорвалась, сменилась сиренами скорой, пожарных, бесконечных машин полиции. Но мне было уже все равно.

Сил хватило, чтоб погладить котов, возвращая тварям прежнюю форму. Я упала на Райта, и мы понеслись. От руин, от мертвого тела Кудринки, прочь от страшного выбора Грига. От всей этой мистики, боли и ужаса, въевшихся в разбитое сердце серебром пятиконечной звезды.

Я ехала в обнимку со скрипкой в душном моторном вагоне. Но мне казалось, что здесь теплее, и не хотелось двигаться с места.

Смутно помнился Ярославский вокзал, выбранное наобум направление, турникет, сработавший без билета, пение рельс под колесами и электричества в проводах. Они заглушали крик «Ленинградской», пытавшейся меня удержать, впрочем, где-то за «Яузой» голос гостиницы сделался тише, погружая меня в безмолвие. За «Мытищами» получилось уснуть, зябко, лихорадочно, неспокойно.

Я не знала, куда и зачем уезжаю, просто не могла остаться в Москве, дышать одним воздухом с убийцей Долли, ходить по одной земле с палачом, вступившим в сговор с драконом.

Наверное, нужно было сражаться, помогать остальным разгребать завалы… Да пошли они все, дружно, скопом! Я никому ничего не должна. Я так устала за эти дни, что имею право на срыв.

А может, просто поехала крышей, и весь этот хоррор – игры безумства? Мое личное Зазеркалье, где любовь и веру искупали в крови, надругавшись над всем, что тянуло к свету?

Не думать, не думать об этом! Не помнить, не повторять каждый миг, прокручивая в голове. Иначе едкие капли памяти убьют остатки здравого смысла, выжгут меня изнутри разрядом тока на электростуле.

Электричество служит оружием лишь извергам и палачам!

Пожалуйста, нужно забыть, перестать расковыривать нервы.

Дорога лечит любые раны. Когда едешь в поезде, жизнь упрощается, входит в проложенную колею. Маршрут выбран, уже не свернуть, расслабься и слушай музыку странствий.

Я не знала, куда бегу. Просто хотелось очутиться подальше, там, где никто не найдет. Где не будет парня с опасной музыкой, убившего Элен, а затем и Долли.

Что ему посулил дракон? Чем он станет оплачивать долг?

Григ, как ты мог сотворить такое?!

Электричка подъехала к станции, раздвинула двери, будто кости встряхнула.

Я выскочила, как припадочная. Захотелось вдохнуть полной грудью, очистить разум от музыки города, который свел меня с Григом.

Не услышала ни людей, ни собак, лишь деревья ворчали над головой, свысока изучая букашку. Вчитавшись в название полустанка, вспомнила это место. И вздрогнула.

Здесь находилась дача Элен, нужно только пройти сквозь лес по едва приметной тропе. Я знала, где Ленка прятала ключ, где хранила продукты «на всякийслучай». То самое место на карте, о котором так страстно мечталось!

Поправила кофр и пошла по тропе через заросли к небольшой деревеньке.

Мне нужна темнота и беззвучие. Очищение, чтобы жить дальше.

Все бы хорошо, если б не ветер. Он шелестел в кронах сосен, путался в чахлом подлеске. Шептал, повторяя на все лады:

– Серебряное сердце, живое, вкуссное! Сскорее, скорее, скорее!