Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 42 – Арсен Гуссе

– Зачем вы пришли! – воскликнул он. – Я хочу вас забыть.

– Я не желаю, чтобы меня забыли.

– Моя любовь так сильна, что я не смею видеться с вами.

– А моя так глубока, что я не могу не видеть вас.

– Если бы вы меня любили…

Художник прижал Клотильду к сердцу, но вскоре опустил руки, встретив взгляд сияющих голубых глаз.

– Я умру с горя, – сказала она со слезами.

Евгений покусился сорвать поцелуй, решив добиться цели, но Клотильда была мужественна в своем целомудрии. Ради любви высокой она боролась против чувственной. Страсть опять потерпела поражение.

– Прощайте, – вздохнула она. – Вы не любите меня.

– Нет, это вы не любите меня.

– Я не люблю вас! Да, не люблю…

Дверь мастерской затворилась за молодой девушкой при ее последних словах.

– Удивительное создание! – пробормотал Евгений Ор. – Не думает ли она, что я стану просить ее руки?

Клотильда ничего такого и не думала. Она любила художника глубоко, всем сердцем и всей душой, но ей казалось, что, профанируя любовь, она ее утратит. Чувство ее было высоко, и она целомудренно наслаждалась им. Евгений Ор был воплощением грез молодой девушки: красив и славен, талантлив и умен. Думать о нем, смотреть на него, когда он работает, рисовать его в своем воображении составляло всю жизнь Клотильды; прижаться к его сердцу, ощущать его объятия было бы для нее блаженством, но против этого восставала ее природная добродетель.

Один моралист сказал: «Гордость сопротивления могущественнее желаний любви».

И боролась Клотильда победоносно против самой себя, не осмеливаясь вернуться к молодому художнику, который рассчитывал победить ее своей холодностью. Она заболела.

Узнав о болезни Клотильды, Евгений Ор навестил ее.

– Как не заболеть здесь! В вашей комнате трудно дышать, из нее не видно ни деревьев, ни неба.

– О да, ни деревьев, ни неба; уже год, как я не дышала деревенским воздухом.

– Ну, оденьтесь, и я повезу вас на Энгиенское озеро; там устроил я теперь свою мастерскую.

– О, я готова. Я оживаю при одной мысли оказаться среди деревьев.

– Ступайте, ступайте, – сказала ее мать художнику. – Вы честный человек и один можете ее спасти.

Клотильда вверилась Евгению Ору. Он выделил ей лучшую комнату в своем павильоне и устроил восхитительнуюжизнь в кругу цыплят, голубей, птиц и цветов. На своей гребной лодке он катал девушку и водил ее гулять по всем прелестным тропинкам долины Монморанси.

Клотильда скоро поправилась, бледность ее сменилась нежным румянцем. Радость засияла в глазах. Таким образом прошло лето. Все, видя, как они идут рука об руку, называли их счастливыми любовниками, созданными друг для друга, так они были прелестны.

Но они были не любовниками, а влюбленными.

Напрасно в течение лета Евгений Ор старался победить Клотильду: неудачи преследовали его. Он знал всю глубину любви девушки и не имел силы расстаться с ней; впрочем, даже привык к странной прелести этой непобедимой любви. Тщетно твердил представлял он Клотильде, что для нее не существует ни общественного мнения, ни матери, ни сестры; она неизменно отвечала: «Для меня существуют добродетель, душа и Бог. Ради них я люблю вас».

– А потом? – поинтересовался дьявол.

– Потом ничего. Влюбленные живут пока в Энгиене, но возвращаться в Париж им ни к чему: ничего не изменится. Отрицайте после этого добродетель.