Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 174 – Арсен Гуссе

– Послушайте, встретясь с вами в этом дурном месте, я должна сказать вам, что попала туда нечаянно, ошибясь дверью, и слишком рассержена, чтобы идти теперь к госпоже д’Арвиль. Прощайте: не хочу больше отрывать вас от вашихзнакомых.

И с этими словами, сказанными с горькой улыбкой, д’Армальяк поспешно спустилась с лестницы, ни разу не оглянувшись. Она села в первый попавшийся фиакр, подавленная унижением, но клянясь отомстить так, как мстят женщины.

Д’Армальяк не понимала, как могла иметь успех эта западня, которая, без всякого сомнения, была устроена госпожой Флерио. И поехала не домой, а к герцогу Обаносу, с твердым намерением дождаться его, хотя бы ей пришлось опять столкнуться с какой-нибудь сомнительной особой.

Герцог возвратился из Оперы почти в то же время, как приехала Жанна. Он нагнал ее на крыльце.

– Какое счастье! – вскричал герцог.

– Скажите лучше, несчастье, – прошептала Жанна, стараясь улыбнуться.

Увидев Жанну при свете, герцог был поражен ее бледностью.

– Вы приехали с бала и, вероятно, утомились от вальса.

Жанна рассказала ему всю историю.

Никогда рыкание разгневанного льва, никогда шипение озлобленной змеи не выражали лучше жажды мщения. Жанна была великолепна в своем гневе; она металась по маленькой гостиной, как тигрица по клетке.

– Поистине, вы велики, как гомеровская героиня, – сказал ей герцог.

Жанна пристально посмотрела на него:

– Не смейтесь! Скажите, как отомстить этой женщине.

– Очень просто: оставьте у себя мое ожерелье. Ничто в мире не огорчит ее сильнее, потому что уже больше года она выпрашивает у меня именно его. Но я не расточаю драгоценности, которые имеют большую ценность, нежели деньги.

Жанна сняла ожерелье.

– Теперь я его не надену больше. Оно жгло меня в этом дурном месте, как будто вместо жемчужин были огненные языки.

Она подала ожерелье герцогу.

– Бедные жемчужины, – сказал испанский гранд с сожалением, – никогда не найти мне для вас лучшего места. На вас оправдываются слова испанского поэта: «Вы обезлюживаете для меня женский мир».

Жанна взглянула на жемчуг, как бы прощаясь с ним.

– Поцелуйте его в последний раз.

– Я уже сказала вам, что это огненные языки.

– Напрасно возвращаете вы мне ожерелье; это значит признать себя побежденной в глазах госпожи Флерио. Говорю вам серьезно: показавшись в этом ожерелье, вы не можете обойтись без него.

– Прежде всего я хочу отомстить; какое мне дело до мнения всех погибших красавиц? Да, мщение есть услада богов и женщин!

Жанна ходила большими шагами; взор ее пылал, ноздри раздувались.

Заметив улыбку герцога,она вообразила, что он смеется над ней; не улегшийся еще гнев придал ей нечеловеческую силу. Она стояла перед мраморным столиком.

– Говорю вам, что отомщу, – произнесла она, ударив кулаком по столику.

Удар был так силен, что разбил мраморную доску.

Герцог, следивший за ней глазами, встал и молча подошел взглянуть на это неслыханное зрелище.

Разумеется, после такого подвига гнев Жанны утих.

Они оба рассмеялись.

– Теперь вижу, что надо быть вашим другом! – сказал ей герцог. – Какой у вас сильный кулак!

Д’Армальяк сняла перчатку:

– Оттого, что у меня не женская рука. Моя перчатка будет вам впору.

Герцог поцеловал руку и стал доказывать, что она идеально прекрасна по очертанию.

– И по белизне, – усмехнулась Жанна, показывая синяки.