Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 135 – Арсен Гуссе

В силу ее завещания версальская соседка продала через нотариусов парижский дом и мебель. Дом и земля ушли за сорок восемь тысяч пятьдесят франков.

На днях продавали с аукциона парижскую мебель; разумеется, я купил оба портрета за пять луидорови развесил их у себя, как две страницы сердечной истории.

Сперва я не заметил, что на портрете Марго Бомениль изображена с веером, тем самым, который послужил поводом к убийству.

В прошлом месяце меня уведомили, что домик Бомениль куплен на слом за девятьсот двадцать пять франков. Цена невысокая, потому что железные решетки и балконы, камины и резьба по дереву стоили гораздо дороже. Я пожелал еще раз взглянуть на стены, предназначенные к сломке. Прибыв вечером, я заметил прежний вид уныния и запустения.

Своей наружностью домик, казалось, выражал, что знает о своей близкой кончине. Построенный для любви, будучи свидетелем преступления, оставаясь долго заброшенным, он не ведал разгула XVIII века. Домик отжил свое время и не мог просить отсрочки хотя бы на четверть часа: завтра же примутся его ломать.

Я вошел. Хотя портретов уже не было, но мне казалось, будто я их еще вижу, до такой степени поразили они меня в первый мой визит. Я в последний раз обошел сад.

«Зачем не купил я этого домика? – говорил я сам себе. – Его не сломали бы, а реставрировали в стиле того времени. Можно было отдавать его внаем за такую цену, чтобы получать пять или шесть процентов с затраченного капитала, так как земля продана только за сорок восемь тысяч пятьдесят франков».

Было очень поздно.

Я остановился в виноградной беседке и при последних лучах солнца задумался о прошлом.

Мне казалось, что Бомениль еще не умерла.

Когда наступила ночь, я увидел эту тень целого века; она бродила в черном платье, в странной шляпке с белым пером, которая одновременно напоминала моду прошлого столетия и моду нынешнего.

День я провел в суматохе и пришел сюда пешком из Пале-Рояля; мною овладел тот легкий сон, в котором грезы и действительность сливаются в одно целое.

Тогда явственно увидел я, что из мрачной глубины сада медленно выходит призрак женщины или, лучше сказать, молодой девушки, до того легки и стройны были ее очертания. Это уже была не старуха в черном платье. Я узнал Розу Бомениль с кровавым пятном на груди. Она подошла и стала на колени перед беседкой, как некоторое время назад становилась здесь ее сестра.

Несмотря на страх, я остерегся отогнать призрак, как будто и он должен был поведать мне тайну. Зачем пришла Роза к беседке, около которой молилась ее убийца? Ведь не здесь получила она удар веером и потом кинжалом.

Я решился заговорить с нею.

– Зачем вы сюда пришли? – спросил я тихим голосом, чтобы не напугать ее.

Она подняла голову и уставилась на менябольшими глазами, которые казались мне двумя звездами, сорванными с неба.

– Я потому пришла, что нахожусь здесь, – отвечала она свежим голосом.

Я проснулся от волнения; призрак рассеялся, как туман.

Призвав на помощь весь свой скептицизм относительно призраков, я не мог, однако, не заметить одного странного обстоятельства: обе сестры, живая и умершая, приходили молиться на одном и том же месте.

Сны часто бывают предчувствием грядущего, но всегда оказываются отражением прошедшего. Душа наша подлежит таинственным законам неведомого и сливает видимые вещи с невидимыми, реальное с идеальным.