Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 124 – Арсен Гуссе

Я отказала; она стала упрашивать согласиться ради нее самой; „дело“ сладилось; он приедет ко мне пить чай.

Странно! Не знаю почему, но я предчувствую, что это знакомство будет для меня гибельно.

Пятница, утро.

Я не спала сегодня ночь. Отчего страшусь самой себя, тогда как до сих пор не боялась ничего? Приехал он.

Бедное сердце, что было с тобой!.. Я краснела и бледнела… Граф Бриансон и мой Гастон де Фуа – одна и та же личность. Прошло с тех пор восемь лет, и я едва его узнала.

Я готова была провалиться сквозь землю.

– Это вы, – сказала я ему, – как же мы с вами не виделись?

– Я воевал и путешествовал.

Мы заговорили о прошлом. Я стала опять такой же робкой, какой была в то время. Он рассчитывал найти во мне умную женщину, опытную, зараженную скептицизмом, и встретил пансионерку. Нам обоим было неловко, как людям, не нюхавшим пороха.

Я мучилась. Он любил девушку, а встретил теперь куртизанку. Будучи благородным человеком, он удовольствовался тем, что поцеловал мне руку.

Он принес букет, но букет был отравлен. Когда уехал Бриансон, я стала любоваться букетом и нашла в нем письмо. Подстрекаемая любопытством, распечатала его: в нем оказалось только пять билетов по тысяче франков каждый.

Билеты едва не полетели в огонь, но они не принадлежали мне.

Завтра он приедет обедать; я положу эти деньги на его тарелку.

Суббота, полночь.

Он обедал. Увидел свои пять тысяч франков. Взял их обратно и просилизвинения. Я увела его из столовой. Бросилась в его объятия. Плакала. Он стал на колени предо мной.

Странное начало обеда. Конец восхитительный. Мы опять сели за стол, друг против друга, и казались настоящими влюбленными, которые насыщаются только поцелуями.

Через минуту мы уже дошли до десерта. Опять поцелуи.

Боже, как я люблю его и как хотела бы умереть!

Суббота.

Ужасно глупо! Я считала себя неуязвимой и теперь влюбилась до безумия в Марциала Бриансона, как влюбилась четыре года назад в Фантазио.

Любила ли я Марциала восемь лет назад, когда его звали Гастоном? Нет, и доказательством тому служит то, что не отдалась ему. Но как люблю его теперь!

Потому ли, что он красив? Это не может быть причиной. Потому ли, что он хорошо ездит верхом? Что был героем в последнюю войну? Что говорит со мной обворожительно нежно? Вчерашний вечер я провела с ним в ложе на авансцене маленького театра. Я не слышала ни одного слова из того, что говорилось на сцене. Не знаю, кто играл: Фаргейль или Массен; любовь унесла меня за облака.

И, однако, наша первая встреча не имела ничего романтического.

Через полгода.

Счастье нельзя рассказать. Я провела в истинном блаженстве шесть месяцев, шесть веков, шесть дней!

Я надеялась на вечное счастье, но поперек моей дороги стала женщина. Марциал не искал ее; она овладела им и отняла у меня. Я бешусь и мучаюсь.

Он простился со мной навсегда; последнее слово – мой смертный приговор. Я решилась умереть.

Неужели он считает меня способной играть своим сердцем, как первая встречная? Нет. Он извлек меня из пропасти; я снова падаю в нее.

Мне опротивела эта жизнь, эта вечная погоня за чужими деньгами среди общего порицания, среди проклятий матери и своих собственных.

Мать! Я даже не напишу ей. Я жажду только забвения!»