Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 122 – Арсен Гуссе

Я уже начала верить в возможность блаженных для меня дней, когда однажды утром князь застал меня за письмом одному из моих поклонников, который, считая себя забытым, подкупил мою горничную.

Князь был ужасен в припадках ревности; он вырвал из моих рук перо и бросил его мне в лицо. Перо, как будто стрела, вонзилось в мою щеку. Я обуздала свое бешенство, притворилась спокойной и продолжала писать. Гнев князя дошел до последних пределов. Он схватил меня за обе руки и стал вертеть, как куклу.

– А музыка? – спросила я его с величайшим хладнокровием.

– Знай, – отвечал он мне, – что женщина должна принадлежать мне телом и душой, иначе я прогоню ее.

– Я приехала сюда не затем, чтобы меня прогнали; я хозяйка здесь. Ступайте вон!

Лев смирился. Через пять минут мы рука об руку ходили по залам, строя воздушные замки на будущее, как будто нам предстояло прожить вместе целый век.

Я почти привыкла к этим ужасным взрывам ревности человека, не умевшего сдерживать себя.

Разумеется, чем ревнивее был князь, тем больше раздувала я его ревность.

Всякий день я садилась к окну в то время, когда публика едет в лес. Сидя на балконе с презрительным видом, я тем не менее делала глазки и посылала улыбки. Князь грозил мне даже хлыстом, когда я бывала в лесу. Хотя мне было воспрещено приближаться к озеру, однако я часто являлась там. Встретив меня, князь делал строгий выговор; если я отвечала, он замахивался на меня и даже готов был дать пинка, как собаке. Такое обращение возмущало меня, но я продолжала терпеть своепозлащенное рабство. Отчего же я была так высокомерна и так покорна? Оттого, что я любила его немного.

Но строгий надзор не воспрепятствовал мне завязать сношения с внешним миром. Есть тысячи способов обмануть ревнивца, даже такого, который держит вас под замком. Прочтите легенду о прекрасной венецианке, которую муж опутал сеткой с головы до ног. Моя измена не простиралась так далеко; я была скорее романтична, чем испорчена, и только начинала романы, никогда их не оканчивая.

Одному я писала, что сижу в укрепленном замке, зная очень хорошо, что он не осмелится освободить меня.

Другому писала с просьбой прислать мне цветы, чтобы подышать благоуханием свободы. Тому я жала ладонь, выходя из оперы под ручку с князем. Ужиная в Английской кофейной, ошибалась комнатой под предлогом поправить прическу. И тысячи других обманов женщины, протестующей против тирании.

Такая жизнь продолжалась три месяца. Я рассчитывала на трехгодичный контракт, но в ту самую минуту, когда, по моему мнению, лев был укрощен, он набуянил до того, что явился полицейский комиссар. Конечно, я не позвала бы его, предпочтя скорее быть убитой, но прислуга, опасаясь трагического конца, вовремя предупредила стража с трехцветным шарфом. В тот день милостивейший князь дал мне пинка в живот.

Я проболела три месяца, и все считали меня умершей, так что мой первый выезд в театр привел всех в изумление. Князь сидел в оркестре; мы ни разу не виделись со времени вынужденного развода и, как благовоспитанные люди, обменялись самой любезной улыбкой. На другой день князь прислал мне великолепную жемчужину, осыпанную бриллиантами, и при ней записку: «Кольцо разлуки».

С тех пор он, как вы знаете, женился два или три раза.

Говорят, его жены умирают с горя, потому что слишком его любят. Я начинаю верить тому, что любят только тиранов.