Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 120 – Арсен Гуссе

К счастью, я любила человека без предрассудков. Действительно, для Фантазио была дороже красота, чем добродетель. Он имел сходство с любителями искусств, которые не заботятся о том, находилось ли уже произведение в руках двадцати других владельцев. Поэтому я не страдала от мысли, что слишком недостойна любви. Но в то же время я поняла, что вытерпела бы тысячи мучений, если бы мне пришлось иметь дело с человеком, который ревнует к прошедшему. Иные женщины обладают способностью смотреть сквозь пальцы на свои преступления. У меня же нет этой чудесной беззаботности: настоящее не изглаживает прошедшего.

Итак, за исключением нескольких огорчений, я была счастлива своей любовью к Фантазио. Мы вместе провели в Париже очаровательную зиму. Я была ревнива. Если он не ухаживал за женщинами, то женщины завлекали его. Это был бесконечный ряд обманов, который несколько утешал меня в моих прежних плутнях. Но Фантазио обезоруживал меня улыбкой или одним словом. По сжатости его письма были верхом совершенства. Поэтому я получила с тех пор отвращение к сентиментальностям во вкусе Вертера.

Я не из числа охотниц до пошлой любви даже в то время, когда плачу.

Среди веселья меня всегда охватывает грустное предчувствие; я предвижу смерть в жизни. Мой смех всегда оканчивался горькой улыбкой. Некоторые находят все прекрасным, я нахожу все дурным. Но меня приводит в отчаяние преимущественно то, что на каждом шагу я провижу смерть: ею наполнены все мои мысли, ее страшится моя душа. Много любовных связей похоронила я, и все они приподнимают саваны, когда я мысленно переношусь к прошлому! Но любила ли я этих поклонников? Говорят, что предметом первой любви бывает человек, предметом остальных – самое чувство; другими словами, с первым поклонником поют песню, с прочими – один только припев. Действительно, второй поклонник – знакомая песня, а третий – она же, но наигрываемая шарманкой. Грустнее всего то, что первую любовь нельзя сделать вечной, даже в супружестве. Странствования по области страсти то же самое, что увеселительная поездка, которая доставляет нам удовольствие потому только, что имеет конец; на каждом шагу приходим в восхищение, но представьте себе, как было бы нам приятно, если бы нас осудили вечно приходить в восхищение! Любовь – дивная вещь, но любить постоянно – смертельная скука, если только не меняется предмет страсти.

Именно таким образом я и поступила. Воображают, что новый поклонник будет выше своего предшественника, но вскоре замечают, что все мужчины одинаковы: пропитаны в равной степени эгоизмом и тщеславием; их любовь заключается в самолюбии. Правда, некоторые слепо предаются страсти, но почти всегда принадлежат к числу тех поклонников, которыми не дорожит женщина. Отдавая свое сердце, я всегда попадала впросак, потому что мне не платили взаимностью; к счастью, я обладала искусством маскировать свою любовь. Мужчина жесток, когда не подл: он с восторгом упивается нашими слезами, и потому-то женщина становится, в свою очередь, жестокой. Некто Клеопатра, которую мы все знали, когда были очень молоды, говаривала, показывая свое чудесное ожерелье из жемчуга: «Все это ничтожно; истинное мое жемчужное ожерелье – слезы поклонников, оросившие мой путь».