Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 104 – Арсен Гуссе

Мне казалось, что все это я вижу во сне.

– Теперь, – продолжалграф, – приказывайте, как полновластная хозяйка. Вам будут повиноваться все, не исключая и меня.

– Ну так поцелуйте меня!

Обед не отличался ничем баснословным, но тем не менее его нельзя назвать скудным.

Я старалась проникнуть в тайну, но граф постоянно отвечал шутками или сентенциями. Он забавлялся моим удивлением и любопытством, но был настолько умен, что не открывал мне тайны.

Вечером он предложил кататься на лодке, но я отказалась по причине дурной погоды. Мы вышли в сад и прогуливались, несмотря на дождь.

– Это выучит меня оставлять зонтик Евгении! – сказала я графу.

– Она расплатится с вами за это, – отвечал он со смехом.

Но не прибавил ни слова.

На другой день граф уехал рано утром.

– Мне хотелось бы оставить вам лошадей и карету, – сказал он мне, – но я никогда не езжу в омнибусах. Если умеете ездить верхом, ступайте на Мустафе в лес; если же боитесь, катайтесь по соседним проспектам. Мустафа смирное животное и сбросит вас тогда только, когда вы его раздражите. В доме найдете амазонку, которая будет вам почти по талии.

При этом граф улыбнулся, как будто вспомнил о моей предшественнице.

В детстве я ездила верхом с братом, но с тех пор ни разу не садилась в седло; впрочем, я не боязлива и в тот же день поехала на Мустафе в Нейльский парк.

– Когда вы вернетесь? – спросила я графа.

– Никогда не ждите меня; быть может, я приеду сегодня или через неделю.

Это не понравилось мне, однако было уже поздно рассуждать. Оставалось примириться с новой жизнью; кроме того, меня подстрекало любопытство.

Притом я уже послала письмо к Ворту!

Через три дня я совершенно преобразилась, так что не узнавала себя.

Приобретя амазонку по талии, я отправилась на Мустафе в Булонский лес.

Я узнала графа, шедшего пешком с Халиль-беем и Соером. Он сделал мне знак, как будто хотел сказать, что приедет сегодня.

Граф привез с собой Халиль-бея; они обедали у меня и потом увезли в театр варьете посмотреть Шнейдер. В антракте я спросила отворяльщицу лож, знает ли она графа.

– И да и нет, – отвечала она, – он русский, но имени его я никогда не могла выговорить.

В полночь граф возвратился вместе со мной и пробыл три дня. Он похвалил мои платья и вкус. На другой день, услышав мое пение, предложил мне вступить на соответственную сцену.

– Кстати, – сказал он, – вы не жалеете о консерватории?

– Нет, благодарю Бога; я не рождена для того, чтоб танцевать.

Прошло три месяца этой затворническойжизни. Граф приезжал изредка, мы катались на лодке, мечтали в саду, много читали. В Париж ездила я не более одного раза в неделю – побывать в театре.

Хотя я очень любила Мустафу, но не каждый день отправлялась в лес. Несказанная лень овладела всем моим существом. Я проводила жизнь в горизонтальном положении. Я много думала о матери, много писала ей, но не получала ответа. Только раз меня встретила сестра и рассказала о гневе и печали моей матери.

Многие дочери легко смотрят на своих матерей, я же никогда не могла забыть своей. Что бы я ни делала, предо мной носилось печальное и важное лицо матери, и как будто слышался ее укор: «Что ты сделала с собой?»

Граф был преоригинальный человек. Я никак не могла узнать его имени. Все называли его графом или любезным графом. Я не осмеливалась расспрашивать его друзей и тщетно добивалась истины от слуг. Впрочем, окружающие меня люди отличались молчаливостью, как будто сообразовались с характером графа. Только Антуанетта, исполнявшая обязанности кухарки и домоправительницы, имела по временам припадки откровенности.