Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 105 – Арсен Гуссе

По ее словам, граф проводил свою жизнь в облагодетельствовании молодых девушек. Антуанетта знала его привычки и уверяла, что если граф не приезжал всякий день, то потому, что имел других, подобных мне, пансионерок.

– Он немного помешан, – прибавила Антуанетта. – пока вы будете довольны, и он будет счастлив, но когда вы сделаетесь печальны – тогда его только и видели. Он предоставит вам все находящееся здесь, и затем поминай его, как звали.

– А вы?

– Я? Я знаю его; отправлюсь к нему в Париж, и затем начнется та же история с другой.

– Так он несчастлив?

– Нет; у него много денег, но и много горя. Жена его отвратительное создание. Сам же он в известные дни должен принимать вид вельможи. Но почести надоедают ему. Он одевается по необходимости в мундир, но лучшими его минутами бывают те, которые он проводит с вами или с другой.

– С другой! Зачем вы это сказали мне?

– Вы не ревнивы. Позвольте ему действовать как угодно, если в этом заключается все его счастье.

Слова Антуанетты заставили меня продумать всю ночь.

– Не совсем будет весело, если он кинет меня, потому что найдет печальной.

Я решила встречать его с более веселым лицом, но напрасно старалась строить улыбающуюся физиономию: когда являлась его пасмурная фигура, во мне застывала вся кровь.

Он пробовал улыбаться, но улыбка придавала его лицу еще печальнейшее выражение.

Чаще всего он бывал молчалив; тогда слушал меня с некоторым удовольствием и даже пробовал дурачиться, подобно мне; но все это вело лишь к тому, что, пользуясь его обществом, я становилась умнее.

Часто писал он мне записки в три строчки, в которых с неподражаемым искусством высказывал многое. Записки эти были для меня превосходными уроками. Я хотела соперничать с ним в лаконизме и отвечала записками в шесть строк, в которых мне удавалось сказать кое-что. Если теперь я умею написать записку, то этим обязана графу. Мужчинасоздает женщину.

Все, и хорошее, и даже дурное, имеет конец. Без сомнения, страсть к новизне побуждает нас жаждать завтрашнего дня. Пока эта странная жизнь была новинкой для меня, до тех пор казалась мне прелестной, не исключая даже дней грусти. Но наконец я заметила, что один день похож на другой: тот же сон, тот же обед, та же лошадь, та же лодка, тот же сад – все одно и то же.

Чудесные розы, столь любимые мною, имели тот же цвет; им следовало сделаться синими, чтобы доставить мне развлечение.

Я меняла цвет своих платьев, но в лесу не имела ни одного человека знакомого; женщина хочет быть красивой только для знакомых взоров.

Притом же я ездила в лес большей частью в амазонке. Карету давали мне не более одного раза в неделю: это было маленькое купе без гербов, запряженное вороной лошадью, которая, без сомнения, возила в остальные дни моих соперниц.

Однажды утром скука гнела меня неслыханным образом. Я часто вспоминала о матери и сестре; теперь я принялась плакать.

– Хотя бы навещала меня мать или позволили мне ездить к ней!

Но я хорошо знала, что мать не простит мне ни отличного помещения, ни прекрасных нарядов.

Я посмотрела на отель, посмотрела на сад, открыла гардероб, поиграла, как дитя, со своими драгоценными уборами.

– И все это принадлежит мне! – сказала я; потом через минуту прибавила: – И все это так наскучило! – Я вспомнила графа. – Опять он явится со своим ледяным лицом; опять я должна буду петь, смеяться, быть веселой!