Книга Хранитель Моста влюбленных, страница 9 – Светлана Садырина

– Сад был расположен на окраине города, он соседствовал с кладбищем и аптекарским огородом провизора Дауделя, в честь которого названа одна из улиц Тюмени. Из-за своей малодоступности парк начал приходить в запустение, у него сложилась репутация небезопасного места. Вскоре его забросили, и здесь все чаще проводила время шпана.

Темные времена настали, согласно закивал Бродник. Одно хулиганье – ни одной приличной мамзели! Сколько их гонял – без толку. Ни балов, ни ананасов – бычки, сморчки и дармоеды по углам!

Брр, встрепенулся Болотник, чего ворчу. Никак от этого заразился – и он глянул на туриста в кепке. Чур меня! И сплюнул в сторону мужичка. Тот бросил взор на образовавшуюся лужицу возле ног, затем на небо. И, не увидев ни одной тучи, недоуменно пожал плечами.

– В начале двадцатого века власти отдали сад в аренду одному из мещан, – продолжила Одри, – и у него началась новая жизнь: выставки, кинопоказы, танцевальные вечера. Однако спустя шесть лет, когда срок договора истек, место отдыха снова потеряло популярность. И только в 1948 году парк в очередной раз привлек к себе внимание. Его переименовали в Сад судостроителей, а в народе называли Заводским – в честь работников предприятия, которые благоустраивали его своими руками. В нем установили летнюю эстраду, карусели, танцплощадку, появились тир и буфет.

Славное пирожное в нем продавали, облизнулся Бродник. А какая буфетчица Зоя была! Пышная, беленькая – сама как булочка! Передничек накрахмален, кудельки из-под чепчика. Со всеми сюси-пуси. Одна беда – хромая, не до фокстрота уж тут.

А какое пиво! Как привезут четыре бочки по сто пятьдесят литров каждая, холодное, с пеночкой. Ммм… И ведь какие нравы были – никто задарма не зарился. Ну, кроме него, конечно.

– Интересный факт, – и Одри подняла вверх указательный палец. – Сад стал местом знакомств, здесь сложилось немало пар. Финальный вальс, звучавший в одиннадцать вечера, называли вышибаловкой, так как после него парк закрывался и влюбленные вынуждены были расходиться по домам.

Группа прошла вперед по дорожке. Экскурсовод продолжила:

– В это же время здесь снова появился так называемый вокзал – творческий клуб судостроительного завода. Здание было расположено ближе к современному входу, возле Машеньки.

И Одри указала рукой на скульптуру чугунной девочки, одетой по дореволюционной моде: шляпка, платьице с воротничком, гольфики.

– Это та самая, которую похитили? – восторженно вскрикнула девица в наушниках.

– Кто похитил? – встрепенулась пожилая туристка. – И как? Она же тяжеленная.

Бродник заметил, как Машенька часто-часто заморгала. Ей-богу, расплачется дуреха. Он неодобрительно зыркнул на дамочку – вот с-с-с…! С-с-сорока-белобока! И поспешил к девчушке, чтобы утешить.

– Не слушай идиотку, – сказал он на ушко Машеньке. – Ты у нас пушиночка! Перышко лебединое!

– Врете вы все, дядя Бродя, – прошептала расстроенная девочка, закусив от обиды губу.

– Мостом клянусь!

Бродник быстро-быстро закивал головой в подтверждение своих слов. И за спиной скрестил пальцы. А сам привел аргумент:

– Как бы я тебя в танце подкидывал, душа моя!

– Так вы сильный!

– Ой, скажешь тоже, – заскромничал Бродник.

Он поправил ей бант на косичке, погладил по голове и засеменил обратно к Одричке.

– Скульптура Машеньки была украдена в 2007 году, – рассказывала его любимица. – Одной из версий было то, что кто-то захотел украсить ею дачу. Но наиболее вероятным считалось, что ее похитили для сдачи в металлолом. Это предположение через год нашло подтверждение: Машеньку обнаружили в лесу. Видимо, распилить ее на части не удалось, а сдавать целиком было опасно, поэтому от скульптуры избавились. И вскоре наша тюменская красавица вернулась на свою скамейку.