Книга Дочь врага Российской империи. Гимназистка, страница 5 – Василиса Мельницкая

— Хорошо, — послушно произнесла я.

Не стоит спешить. Все, что меня интересует, я узнаю. Постепенно. Сейчас же можно напиться сладкого молока и поспать. Глаза уже слипались, веки тяжелели. И, наверняка, не от молока с медом.

Теперь Мара пришла в палату. Или мне это приснилось?

За окном едва брезжили утренние сумерки. Все в том же сарафане и босоножках Мара расположилась на подоконнике, закинув ногу за ногу.

— У меня мало времени, — сказала Мара. — Ночь уходит. Не задавай глупых вопросов.

Когда кто-то владеет информацией, то любой вопрос от несведущего покажется глупым. Я же, и вовсе, чувствовала себя то ли потерянной, то ли сумасшедшей. Возможно, и тем, и другим в равной степени.

Я села, свесив ноги с кровати.

— Память… стирается, — произнесла я. — Так и задумано?

— Сейчас это необходимо. — Мара поморщилась. — Разум приспосабливается к новым условиям. Ты не сможешь обработать всю информацию сразу, сойдешь с ума. Ты ведь, и так, порой считаешь себя сумасшедшей.

— И что в итоге? Я забуду себя и стану ребенком?

— Какой в этом смысл? — Мара повела плечом. — Тогда не стоило заморачиваться с переселением души.

— Тогда… уйдет девочка?

— Она уже ушла. Умерла там, в сарае. До того, как ее вынесли из огня. Тебе нужны ее воспоминания. Будет легче адаптироваться.

— Она… особенная?

Должна быть причина. Допустим, меня выбрали, потому что подходила по каким-то параметрам, понятным лишь богам. Но почему спасли ее? Почему Маре, да и не только ей, важно, чтобы Яромила Морозова жила?

— Обычная, — ответила Мара. И уточнила: — Была обычной.

— Тогда почему? — настаивала я. — Почему она?

— Я могла бы соврать, что это моя прихоть. — Мара улыбнулась, кокетливо поправляя бретельку сарафана, сползшую с плеча. — Но и всей правды сказать не могу. Боги редко вмешиваются в жизнь смертных.

Это я уже слышала.

— Всякий раз есть веская причина, — добавила она. — Тебе не нужно о ней знать.

Что ж, настаивать бессмысленно. Осталось выяснить то, что знала лишь Мара.

— Кого я должна спасти?

— Приятно, что ты помнишь об обязательствах, — сказала она. — Его ты уже не спасешь. Его казнили… некоторое время назад. Казнили, как государственного преступника, объявили врагом империи. Но его обвинили в том, чего он не совершал.

— Подставили? — спросила я. — Или ошиблись?

— Это ты выяснишь. И найдешь доказательства его невиновности. Восстановишь его имя, его род. Вернешь все, что ему принадлежало.

— А я… справлюсь?

— Только попробуй не справиться. — Мара вновь улыбнулась, но теперь как-то недобро. Зловеще. — Не разочаровывай меня, Яромила.

Мое имя она произнесла по слогам. И голос ее стал похож на шипение змеи.

— Но я ребенок, — напомнила я.

Так, на всякий случай. Мало ли…

— Вырастешь. Выучишься. Учись хорошо, Яромила. Прилежно. И не рассчитывай на мою помощь. Если не справишься, другого шанса у тебя не будет.

— Вы определенно уверены, что я буду стараться. — Я смотрела на Мару без страха. Трудно испугать того, кто уже умер. — Есть сроки? Или еще какие-то условия?

— Определенно будешь, — кивнула Мара. — И… нет. Я не нагряну к тебе с проверкой. Ты будешь стараться, потому что у тебя нет выбора. Ты будешь стараться для себя.

И все же хотелось бы знать, отчего такая уверенность…

— Твой отец, Яромила.

Быстро же я забыла о телепатии. Но… мой отец? Мой⁈ Да я его в глаза не видела! И вообще, как…