Книга Бывшие. Назови цену, Дракон!, страница 3 – Мария Авенская

— Не смей уходить, — сказала я Каэлу, уже не хлёстко, а тихо, как говорят больным детям. — Уходить умеют все. Имей волю остаться.

На миг показалось, что зрачки под веками двинулись, будто он пытается оторвать веки от тяжёлого сна. Я не стала ждать. В такие минуты ждать — значит терять.

Я достала нож.

Простой, железный, с выщербленной кромкой — любимый. Он всегда лежал в моём мешке на дне, завернутый в ткань с запахом полыни. Я зажала ткань зубами, стянула, железо пахло ржавчиной, и зал вздохнул, будто вспомнил старые игры. Я подвинула мешок соли ближе.

— Придётся, — сказала я своим дрожащим пальцам. — Не подведите…

Пальцы не подвели. Они знают свою работу лучше меня: подушечка большого — к лезвию, лёгкое нажатие, кровь — тёмная, густая, пахнет железом ярче. Капля упала на камень и Зал Обетов отозвался громче, явственней. Руны зажглись янтарным цветом, как старый мёд в глиняной чаше. Хороший знак. Он принимает меня сегодня.

Я перенесла кровавую ладонь к его ключице, ближе к метке. Нужно «дать имя» — так учили нас: любой магический узел сначала признаёт и только потом начинает работать. Я вдохнула глубже, и слова сами вышли, древние, как соль в швах:

— Я — Элара. Я маг, который умеет плести нити. Я зову твоё имя, Зал Обетов. И твоё — Каэл.

Имя в зале как камешек в воду: круги пошли от моих губ к карнизам, от карнизов к полу, от пола к алтарю, и остановились там, где шевелился «Шип». Иглы внутри метки дрогнули, разом приподнялись, словно насторожили уши. Я едва не улыбнулась — привычка, когда призрак магической механики нашего мира ведёт себя как живое существо.

— Признай, — сказала я ему. — Признай меня, и я выдерну тебя с корнем.

Зал выждал. Он любит паузы, любит, когда мы горим в своей нетерпеливости. Я уже собиралась перехватить нож поудобнее и начертить первый маленький круг, собственную «петельку» для вытягивания яда, как метка шевельнулась так, будто внутри неё кто-то проснулся.

Иглы — раз. Сложились. Раз. Разжались. И будто посмотрели на меня, да, таким странным образом, как смотрит зверь, у которого нет глаз.

— Боишься, — прошептала я. Горло сухое. — Ну давай.

Я приблизила ладонь ещё на дюйм. Тепло от его кожи било в мою ладонь, и мне на секунду захотелось закрыть глаза: тело помнит, раньше чего голова. Нельзя. Я держала взгляд на метке.

Она ударила по мне.

Острая, убийственно чёткая боль прострелила ладонь, как если бы кто-то ударил меня крошечным молоточком по каждому нерву, и оттуда, из точки у ключицы, вверх — к сгибу локтя, в плечо, в шею. Я успела выдохнуть короткое «т-сс», и воздух со звоном вышел сквозь зубы. На миг показалось, что у меня под кожей побежали те же серые жилы, что у дракона: я почувствовала, как «Шип» пробует меня на зуб, как пёс пробует кость прежде чем ее сгрызть.

— Хороший, — сказала я сквозь боль камню и яду, потому что язык в такие моменты тоже инструмент. — Отравили тебя со знанием дела, Каэл. Будет тяжело достать.

Зал ответил довольным гулом, как огромный кот, у которого наконец правильно почесали за ухом. Руны вокруг вспыхнули разом, и свет их лёг на мои пальцы. Иглы вздрогнули, отпрянули — и снова подались ко мне.

Я не отняла руки. Пусть жалит. Я стояла, согнувшись, прижавшись бёдром к алтарю, дышала ртом и считала в уме до двенадцати, как учили, чтобы не оборвать контакт раньше времени.